— А скажу: нельзя — и посиди! Не посторонний сказал,
дядя сказал — можно и послушаться дядю. Ах, мой друг, мой друг! Еще хорошо, что у вас дядя есть — все же и пожалеть об вас, и остановить вас есть кому! А вот как у других — нет никого! Ни их пожалеть, ни остановить — одни растут! Ну, и бывает с ними… всякие случайности в жизни бывают, мой друг!
Неточные совпадения
— Мы, бабушка, давно собирались, а сегодня Улитушка прислала с нарочным
сказать, что доктор был и что не нынче так завтра
дядя непременно умереть должен.
— А помните,
дядя, —
сказала она, — как она меня с сестрой, маленьких, кислым молоком кормила? Не в последнее время… в последнее время она отличная была… а тогда, когда она еще богата была?
— Я вам серьезно повторяю,
дядя, что мне надо торопиться! —
сказала она.
— Какой вы,
дядя, странный! Ведь мне в Москве необходимо быть, а вы вдруг
скажете, что нельзя?
И ты не все молода будешь, не все через обручи будешь скакать, и в тебе когда-нибудь опытцу прибавится — вот тогда ты и
скажешь: а дядя-то, пожалуй, прав был!
А как поживешь с мое — другое запоешь,
скажешь: пай-дядя! добру меня учил!
— А еще тебе вот что
скажу: нехорошо в тебе твое легкомыслие, но еще больше мне не нравится то, что ты так легко к замечаниям старших относишься.
Дядя добра тебе желает, а ты говоришь: оставьте!
Дядя к тебе с лаской да с приветом, а ты на него фыркаешь! А между тем знаешь ли ты, кто тебе
дядю дал? Ну-ко,
скажи, кто тебе
дядю дал?
— Хорошо,
дядя, —
сказала она, — я подумаю. Я сама понимаю, что жить одной, вдали от родных, не совсем удобно… Но, во всяком случае, теперь я решиться ни на что не могу. Надо подумать.
— Ах, нет, нет! вы,
дядя, добрый? добрый вы?
скажите!
— Благодарю вас,
дядя, —
сказала она, снова присаживаясь к столу, — ничего особенного мне не нужно. Я заранее уверена, что буду всем довольна.
Иудушка не договорил. Вероятно, он хотел
сказать, что
дядя, по крайней мере, «удержит», но слово как-то не выговорилось.
—
Дядя! вы добрый?
скажите, вы добрый? — почти криком кричала она.
Разводите, братцы, огонь пожарчее, // Кладите в огонь вы мого дядю с теткой. // Тут-то
дядя скажет: «денег много»; // А тетушка скажет: «сметы нету».
Отец поглядел в окно, увидал коляску, взял картуз и пошел на крыльцо встречать. Я побежал за ним. Отец поздоровался с дядей и сказал: «Выходи же». Но
дядя сказал: «Нет, возьми лучше ружье, да поедем со мной. Вон там, сейчас за рощей, русак лежит в зеленях. Возьми ружье, поедем убьем». Отец велел себе подать шубку и ружье, а я побежал к себе, наверх, надел шапку и взял свое ружье. Когда отец сел с дядей в коляску, я приснастился с ружьем сзади на запятки, так что никто не видал меня.
Неточные совпадения
«А сам небось молчишь! // Мы не в тебя, старинушка! // Изволь, мы
скажем: видишь ли, // Мы ищем,
дядя Влас, // Непоротой губернии, // Непотрошеной волости, // Избыткова села!..»
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, // Пять раз про цену спрашивал, // Вертел в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну,
дядя! два двугривенных // Плати, не то проваливай!» — //
Сказал ему купец.
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь
сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился
дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него. Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил
дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он
сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
Аркадий с сожалением посмотрел на
дядю, и Николай Петрович украдкой пожал плечом. Сам Павел Петрович почувствовал, что сострил неудачно, и заговорил о хозяйстве и о новом управляющем, который накануне приходил к нему жаловаться, что работник Фома «дибоширничает» и от рук отбился. «Такой уж он Езоп, —
сказал он между прочим, — всюду протестовал себя [Протестовал себя — зарекомендовал, показал себя.] дурным человеком; поживет и с глупостью отойдет».