Неточные совпадения
Она только тогда дышала свободно, когда
была одна со своими счетами и хозяйственными предприятиями, когда никто не мешал ее деловым
разговорам с бурмистрами, старостами, ключницами и т. д.
— Вот видишь, ты и молчишь, — продолжала Арина Петровна, — стало
быть, сам чувствуешь, что блохи за тобой
есть. Ну, да уж Бог с тобой! Для радостного свидания, оставим этот
разговор. Бог, мой друг, все видит, а я… ах, как давно я тебя насквозь понимаю! Ах, детушки, детушки! вспомните мать, как в могилке лежать
будет, вспомните — да поздно уж
будет!
Случайный проблеск чувства, мелькнувший
было в
разговоре с кровопивцем Порфишкой, погас мгновенно, так что она и не заметила.
Несколько дней сряду велся этот праздный
разговор; несколько раз делала Арина Петровна самые смелые предположения, брала их назад и опять делала, но, наконец, довела дело до такой точки, что и отступить уж
было нельзя.
То будто умер дедушка (опять сцена с
разговорами, хотя никакого дедушки не
было), ему оставил миллион, а Порфишке-кровопивцу — шиш.
Оба замолкли на минуту. Арине Петровне хотелось сказать что-то, но для того, чтоб сказать, нужно
было разговаривать. Вот этого-то именно
разговора и не могла она никогда найти, когда
была с глазу на глаз с Павлом Владимирычем.
— Ну а насчет наследства…
был у вас
разговор?
— Правда ваша, батюшка, святая ваша правда. Прежде, как Богу-то чаще молились, и земля лучше родила. Урожаи-то
были не нынешние, сам-четверт да сам-пят, — сторицею давала земля. Вот маменька, чай, помнит? Помните, маменька? — обращается Иудушка к Арине Петровне с намерением и ее вовлечь в
разговор.
— Ну уж,
ешь,
ешь… Богослов! и суп, чай, давно простыл! — говорит она и, чтобы переменить
разговор, обращается к отцу благочинному: — С рожью-то, батюшка, убрались?
Отведывала с Иудушкой и индюшек и уток; спала всласть и ночью, и после обеда и отводила душу в бесконечных
разговорах о пустяках, на которые Иудушка
был тороват по природе, а она сделалась тороватою вследствие старости.
Эти
разговоры имели то преимущество, что текли, как вода, и без труда забывались; следовательно, их можно
было возобновлять без конца с таким же интересом, как будто они только сейчас в первый раз пущены в ход.
В таком тоне
разговор длился с полчаса, так что нельзя
было понять, взаправду ли отвечает Петенька или только отделывается. Поэтому как ни вынослив
был Иудушка относительно равнодушия своих детей, однако и он не выдержал и заметил...
— Хоть уходите, хоть не уходите, я этого
разговора не оставлю! — крикнул ему вслед Петенька, — хуже
будет, как при свидетелях начнем разговаривать!
Аннинька воротилась к дяде скучная, тихая. Впрочем, это не мешало ей чувствовать себя несколько голодною (дяденька, впопыхах, даже курочки с ней не отпустил), и она
была очень рада, что стол для чая
был уж накрыт. Разумеется, Порфирий Владимирыч не замедлил вступить в
разговор.
Конечно, и люди этих мечтаний
были умные, и
разговоры их — честные и серьезные, но все-таки на сцене первенствовала праздничная сторона жизни.
И за обедом пробовала она ставить этот вопрос, и за вечерним чаем, но всякий раз Иудушка начинал тянуть какую-то постороннюю канитель, так что Аннинька не рада
была, что и возбудила
разговор, и об одном только думала: когда же все это кончится?
— Чай-то еще бабенькин, — первый начал
разговор Федулыч, — от покойницы на донышке остался. Порфирий Владимирыч и шкатулочку собрались
было увезти, да я не согласился. Может
быть, барышни, говорю, приедут, так чайку испить захочется, покуда своим разживутся. Ну, ничего! еще пошутил: ты, говорит, старый плут, сам
выпьешь! смотри, говорит, шкатулочку-то после в Головлево доставь! Гляди, завтра же за нею пришлет!
Арина Петровна хотела
было взгрустнуть, пользуясь этим случаем, что вот и до сих пор, даже на старости лет, ей приходится тяготы носить; но предмет
разговора был так привлекателен, что она только губами чмокнула и продолжала...
Кроме того, ему небезызвестно
было, что церковная земля еще не
была надлежащим образом отмежевана и что Иудушка не раз, проезжая мимо поповского луга, говаривал: «Ах, хорош лужок!» Поэтому в светское обращение батюшки примешивалась и немалая доля «страха иудейска», который выражался в том, что батюшка при свиданиях с Порфирием Владимирычем старался приводить себя в светлое и радостное настроение, хотя бы и не имел повода таковое ощущать, и когда последний в
разговоре позволял себе развивать некоторые ереси относительно путей провидения, предбудущей жизни и прочего, то, не одобряя их прямо, видел, однако, в них не кощунство или богохульство, но лишь свойственное дворянскому званию дерзновение ума.
— Стало
быть, «дюбет» нашли? — довольно развязно воскликнул Кукишев и без дальних
разговоров последовал за посланным в управу, а оттуда в острог.
Около семи часов дом начинал вновь пробуждаться. Слышались приготовления к предстоящему чаю, а наконец раздавался и голос Порфирия Владимирыча. Дядя и племянница садились у чайного стола, разменивались замечаниями о проходящем дне, но так как содержание этого дня
было скудное, то и
разговор оказывался скудный же. Напившись чаю и выполнив обряд родственного целования на сон грядущий, Иудушка окончательно заползал в свою нору, а Аннинька отправлялась в комнату к Евпраксеюшке и играла с ней в мельники.
С 11-ти часов начинался разгул. Предварительно удостоверившись, что Порфирий Владимирыч угомонился, Евпраксеюшка ставила на стол разное деревенское соленье и графин с водкой. Припоминались бессмысленные и бесстыжие песни, раздавались звуки гитары, и в промежутках между песнями и подлым
разговором Аннинька
выпивала.
Пила она сначала «по-кукишевски», хладнокровно, «Господи баслави!», но потом постепенно переходила в мрачный тон, начинала стонать, проклинать…
Неточные совпадения
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения
было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Все это
были, однако ж, одни faз́ons de parler, [
Разговоры (франц.).] и, в сущности, виконт готов
был стать на сторону какого угодно убеждения или догмата, если имел в виду, что за это ему перепадет лишний четвертак.
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего
разговора, как она
была уже вполне готова смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки
было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
— Что? о вчерашнем
разговоре? — сказал Левин, блаженно щурясь и отдуваясь после оконченного обеда и решительно не в силах вспомнить, какой это
был вчерашний
разговор.
Левин не отвечал. Сказанное ими в
разговоре слово о том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле, занимало его. «Неужели только отрицательно можно
быть справедливым?» спрашивал он себя.