Неточные совпадения
С тех пор, однако ж, как двукратно княгиня Чебылкина съездила с дочерью в столицу, восторги немного поохладились: оказывается, «qu'on n'y est jamais chez soi», [что там никогда
не чувствуешь себя дома (франц.)] что «мы отвыкли от этого шума», что «le prince Курылкин, jeune homme tout-à-fait charmant, — mais que ça reste entre nous — m'a fait tellement la cour, [Князь Курылкин, совершенно очаровательный молодой человек — но пусть это останется между нами — так ухаживал за мной (франц.).] что просто совестно! — но все-таки какое же сравнение
наш милый,
наш добрый,
наш тихий Крутогорск!»
— Отчего же
не удовлетвориться, ваше превосходительство? ведь им больше для очистки дела ответ нужен: вот они возьмут да целиком
нашу бумагу куда-нибудь и пропишут-с, а то место опять пропишет-с; так оно и пойдет…
Губерния
наша дальняя, дворянства этого нет, ну, и жили мы тут как у Христа за пазушкой; съездишь, бывало, в год раз в губернский город, поклонишься чем бог послал благодетелям и знать больше ничего
не хочешь.
— Обождать-то, для че
не обождать, это все в
наших руках, да за что ж я перед начальством в ответ попаду? — судите сами.
Ведь мы знаем, что он
наших рук
не минует, так отчего ж и
не потешить его?
Так вот-с какие люди бывали в
наше время, господа; это
не то что грубые взяточники или с большой дороги грабители; нет, всё народ-аматёр был. Нам и денег, бывало,
не надобно, коли сами в карман лезут; нет, ты подумай да прожект составь, а потом и пользуйся.
Начальство
наше все к нему приверженность большую имело, потому как, собственно, он из воли
не выходил и все исполнял до точности: иди, говорит, в грязь — он и в грязь идет, в невозможности возможность найдет, из песку веревку совьет, да ею же кого следует и удавит.
Не то чтоб полная была или краснощекая, как
наши барыни, а шикая да беленькая вся, словно будто прозрачная.
Прислан был к нам Фейер из другого города за отличие, потому что
наш город торговый и на реке судоходной стоит. Перед ним был городничий, старик, и такой слабый да добрый. Оседлали его здешние граждане. Вот приехал Фейер на городничество, и сзывает всех заводчиков (а у нас их
не мало, до пятидесяти штук в городе-то).
— Ну, а как, Федя, против ваших-то балов:
наш, поди, никуда, чан,
не годится?
Кроме того, есть еще тайная причина, объясняющая
наше нерасположение к проезжему народу, но эту причину я могу сообщить вам только под величайшим секретом: имеются за нами кой-какие провинности, и потому мы до смерти
не любим ревизоров и всякого рода любопытных людей, которые любят совать свой нос в
наше маленькое хозяйство.
Однако ж я должен сознаться, что этот возглас пролил успокоительный бальзам на мое крутогорское сердце; я тотчас же смекнул, что это
нашего поля ягода. Если и вам, милейший мой читатель, придется быть в таких же обстоятельствах, то знайте, что пьет человек водку, — значит,
не ревизор, а хороший человек. По той причине, что ревизор, как человек злущий, в самом себе порох и водку содержит.
— Драться я, доложу вам,
не люблю: это дело ненадежное! а вот помять, скомкать этак мордасы — уж это
наше почтение, на том стоим-с. У нас, сударь, в околотке помещица жила, девица и бездетная, так она истинная была на эти вещи затейница. И тоже бить
не била, а проштрафится у ней девка, она и пошлет ее по деревням милостыню сбирать; соберет она там куски какие — в застольную: и дворовые сыты, и девка наказана. Вот это, сударь, управление! это я называю управлением.
Папа Порфирия Петровича был сельский пономарь; maman — пономарица. Несомненно, что герою
нашему предстояла самая скромная будущность, если б
не одно обстоятельство. Известно, что в древние времена по селам и весям
нашего обширного отечества разъезжали благодетельные гении, которые замечали природные способности и необыкновенное остроумие мальчиков и затем, по влечению своих добрых сердец, усердно занимались устройством судеб их.
Сиживал-таки Порфирка
наш голодом
не один день; хаживал больше все на босу ногу, зимой и летом, в одном изодранном тулупчишке.
— Эка штука деньги! — думает Порфирка, — а у меня их всего два гривенника. Вот, мол, кабы этих гривенников хошь эко место, завел бы я лавочку, накупил бы пряников. Идут это мальчишки в школу, а я им: «
Не побрезгуйте, честные господа,
нашим добром!» Ну, известно, кой пряник десять копеек стоит, а ты за него шесть пятаков.
— И, матушка! брань на вороту
не виснет! — отвечала вдова Шилохвостова, — у
наших барынь бока медные, а лбы чугунные!
Если бы nous autres [мы (франц.).]
не спешили навстречу de loutes les misères, [всем бедствиям (франц.).] которые точат, oui qui rongent — e'est le mot [да, которые точат — это подходящее слово (франц.).] —
наше бедное общество, можно ли было бы сказать, что мы исполнили
наше назначение?
— Я и сам
не прочь иногда посмеяться, — снова проповедует его сиятельство, — il ne faut pas être toujours taciturne, c'est mauvais genre! [
не следует быть всегда молчаливым, это дурная манера! (франц.)] мрачные физиономии бывают только у лакеев, потому что они озабочены, как бы им подноса
не уронить; ну, а мы с подносами
не ходим, следовательно, и приличие требует иногда посмеяться; но согласитесь, что у
наших писателей смех уж чересчур звонок…
В провинции лица умеют точно так же хорошо лгать, как и в столицах, и если бы кто посмотрел в
нашу сторону, то никак
не догадался бы, что в эту минуту разыгрывалась здесь одна из печальнейших драм, в которой действующими лицами являлись оскорбленная гордость и жгучее чувство любви, незаконно попранное, два главные двигателя всех действий человеческих.
— Что говорить, Петровна! В
нашей вот сторонке и
не знавали прежде, каков таков замок называется, а нонче пошли воровства да грабительства… Господи! что только будет!
— Да, вот, к угоднику… помиловал бы он его,
наш батюшка! — отвечает старик прерывающимся голосом, — никакого, то есть, даже изъяну в нем
не нашли, в Матюше-то: тело-то, слышь, белое-разбелое, да крепко таково.
— Что ты! да как он осмелится! да я ему в лицо наплюю, если он всю
нашу прихоть
не исполнит…
— А вот у
наших господ так и своего-то понятия нет, да и от
нашего брата заняться ничем
не хотят, — замечает третий лакей.
— Да что, сударь, вам рассказать! расскажешь, да вы
не поверите; значит, в соблазн вас ввести надо… Коли уж писарь зубы скалит, так благородному господину и подавно
наша глупость несообразна покажется?
—
Нашего брата, странника, на святой Руси много, — продолжал Пименов, — в иную обитель придешь, так даже сердце
не нарадуется, сколь тесно бывает от множества странников и верующих. Теперь вот далеко ли я от дому отшел, а и тут попутчицу себе встретил, а там: что ближе к святому месту подходить станем, то больше народу прибывать будет; со всех, сударь, дорог всё новые странники прибавляются, и придешь уж
не один, а во множестве… так, что ли, Пахомовна?
Усумнилася странница свет-Пахомовна:"Разгони ты, младый юнош, мое неразумьице, отчего
наша дорога торна-широка, а в Писании про райский путь так
не сказано?
Вопиют грешники и грешницы ко господу:"Господи, избавь нас от реки огненной, от реки огненной, муки вековечныя, от скрежета ужасного зубовного и от тьмы несветимыя! господи!
не вели палить
наших лиц огню-жупелу, остуди
наши гортани росою небесною!
— А вот, сударь, думал я было сначала к
нашему графу писемцо написать… да и боязно словно: боюсь, как бы
не обиделся на меня его сиятельство!
Налетов. Это
наш долг служить прекрасному полу. (Садится возле нее.) Э… а у вас, верно, какое-нибудь важное дело? Мамаша обидела? (подражая произношению маленьких детей) платьица хорошенького
не купила? куколку
не подарила? конфетки
не дала.
Живновский (Забиякину). Ишь, шельма, как тает! молодец он, а все, знаете,
не то, что в
наше время бывало… орлы! Налетишь, бывало, из-за сизых туч, так все эти курочки словно сожмутся, даже взглянуть
не смеют: просто трепет какой-то!
Шифель. Нет, я к княжне: она у нас что-то прихварывает. Я и то уж сколько раз ей за это выговаривал: «Дурно, ваше сиятельство, себя ведете!», право, так и выразился, ну и она ничего, даже посмеялась со мною. Впрочем, тут
наша наука недостаточна (тихо Налетову): знаете, там хоть княжна, хоть
не княжна, а все без мужа скучно; (громко) таков уж закон природы.
Разбитной. Есть в ней, знаете, эта простота, эта мягкость манер, эта женственность, это je ne sais quoi enfin, [
не знаю, наконец, что (франц.)] которое может принадлежать только аристократической женщине… (Воодушевляясь.) Ну, посмотрите на других
наших дам… ведь это просто совестно, ведь от них чуть-чуть
не коровьим маслом воняет… От этого я ни в каком больше доме
не бываю, кроме дома князя… Нет, как ни говорите, чистота крови — это ничем
не заменимо…
Шифель. Точно так-с, ваше сиятельство. Сами изволите знать, нынче весна-с, солнце греет-с… а если к этому еще головка сильно работает… Ваше сиятельство!
наша наука, конечно, больше простых людей имеет в виду, но нельзя, однако ж,
не согласиться, что все знаменитые практики предписывают в весеннее время моцион, моцион и моцион.
Шумилова. Как
не на месте! На месте, ваше сиятельство, на земле стоит… и дедушки и прадедушки
наши так владели… как
не на месте!
Шумилова. Помилуйте, ваше сиятельство, ведь еще
наши дедушки дом-от строили… как
не на месте?
Но Гиршель, проходя мимо,
не внял долгу совести и словам закона, повелевающего оставлять мирным гражданам беспрепятственно предаваться невинным занятиям, и, тая на меня злобу, посмотрел на
нашу сторону и презрительно улыбнулся.
Выгоняют-выгоняют
нашего брата, выгоняют, кажется, так, что и места нигде
не найдешь, а смотришь: все-таки место свято пусто
не будет; куда! на одно-то место человек двадцать лезет.
Гирбасов. Да, большую ловкость нужно иметь, чтоб нонче
нашему брату на свете век изжить. В старые годы этой эквилибристики-то и знать
не хотели.
Ижбурдин. Как же-с;
наше, Савва Семеныч, дело маленькое; капиталов больших
не имеем, по крохам, можно сказать, свое благосостояние собираем… И если бы да
не воздержность
наша да
не труды — выходит, были бы мы теперича и совсем без капиталу-с… Мы точно завсегда всем торгуем; главная у нас статья, конечно, леса-с, потому что нам по этой части сподручнее…
Нам, Савва Семеныч, без барышов быть невозможно-с,
наше дело коммерческое: тем только и живешь, что оборотишься
не столько капиталом, сколько изворотцем-с.
До Питера-то из
наших мест года в два
не доедешь, да и то еще бога благодари, коли угодники тебя доехать допустят.
А все потому, осмелюсь вам доложить, что начальство выгод
наших доподлинно определить себе
не может.
Мы, Савва Семеныч, благодарение господу, завсегды благородных делов
не гнушаемся, и насупротив того с
нашим полным удовольствием к ним привержены…
Это, ваше благородие, всё враги
нашего отечества выдумали, чтоб нас как ни на есть с колеи сбить. А за ними и
наши туда же лезут — вон эта гольтепа, что негоциантами себя прозывают. Основательный торговец никогда в экое дело
не пойдет, даже и разговаривать-то об нем
не будет, по той причине, что это все одно, что против себя говорить.
Встают передо мной и сельский
наш дом, и тополи в саду, и церкови на небольшом пригорке, и фруктовый сад, о котором мы, дети, говорили
не иначе, как «тот сад», потому что он был разведен особняком от усадьбы и потому что нас пускали в него весьма редко.
— Да что ж вы-то, любезненький, ничего
не прикушаете? — обращается ко мне Палагея Ивановна, — хошь бы тенерифцу пожаловали или вот орешками с молодушками позабавились! А может, вам и скучненько со стариками-то? Пожалуйте, барин, хошь в ту горницу: там
наши молодухи сидят!
В особенности же обильным источником для разного рода соображений служил знакомец
наш Порфирий Петрович, которого быстрое возвышение и обогащение служило в то время баснею и поучением чуть ли
не для целой губернии.
Мы желаем, чтоб и формуляр
наш был чист, и репутация
не запятнана — vous comprenez? [вы понимаете? (франц.)]