Неточные совпадения
— Вот-с, изволите видеть, — подхватывает торопливо Харченко, как будто опасаясь,
чтобы Коловоротов или кто-нибудь другой
не посягнул на его авторскую славу, — вот изволите видеть: стоял один офицер перед зеркалом и волосы себе причесывал, и говорит денщику:"Что это, братец, волосы у меня лезут?"А
тот, знаете, подумавши этак минут с пять, и отвечает:"Весною, ваше благородие, всяка скотина линяет…"А в
то время весна была-с, — прибавил он, внезапно краснея.
— Знакомят с какими-то лакеями, мужиками, солдатами… Слова нет, что они есть в природе, эти мужики, да от них ведь пахнет, — ну, и опрыскай его автор чем-нибудь,
чтобы, знаете, в гостиную его ввести можно. А
то так со всем, и с запахом, и ломят… это
не только неприлично, но даже безнравственно…
mais vous concevez, mon cher, делай же он это так, чтоб читателю приятно было; ну, представь взяточника, и изобрази там… да в конце-то, в конце-то приготовь ему возмездие,
чтобы знал читатель, как это
не хорошо быть взяточником… а
то так на распутии и бросит — ведь этак и понять, пожалуй, нельзя, потому что, если возмездия нет, стало быть, и факта самого нет, и все это одна клевета…
Давно ли русский мужичок, cet ours mal léche, [этот сиволапый (франц.).] являлся на театральный помост за
тем только, чтоб сказать слово «кормилец», «шея лебединая, брови соболиные»,
чтобы прокричать заветную фразу, вроде «идем!», «бежим!», или же отплясать где-то у воды [34] полуиспанский танец — и вот теперь он как ни в чем
не бывало семенит ногами и кувыркается на самой авансцене и оглашает воздух неистовыми криками своей песни!
Сановитость генерала такова, что никакое самое обстоятельное описание
не может противостоять ее лучам; высокий рост и соответствующее телосложение придают ему еще более величия, так что его превосходительству стоит только повернуть головой или подернуть бровью,
чтобы тьма подчиненных бросилась вперед, с целью произвести порядок.
Она же по стопам родителей
не пошла, и столь много даже сыздетска к богу прилепилась, что ни о чем больше
не помышляла, разве о
том,
чтобы младые свои страсти сокрушить и любить единого господа и спаса своего.
— Больше все лежу, сударь! Моченьки-то, знашь, нету, так больше на печке живу… И вот еще, сударь, како со мной чудо! И
не бывало никогда,
чтобы то есть знобило меня; а нонче хошь в какой жар — все знобит, все знобит!
Долгий. Стою
не стою, а в законах
того не написано,
чтобы драться.
— "А эквилибристика, говорит, вот какая наука, чтоб перед начальником всегда в струне ходить,
чтобы ноги у тебя были
не усталые, чтоб когда начальство тебе говорит: «Кривляйся, Сашка!» — ну, и кривляйся! а «сиди, Сашка, смирно» — ну, смирно и сиди, ни единым суставом
не шевели, а
то неравно у начальства головка заболит.
Вместо
того чтобы встать пораньше да на базар сходить, а она до сих пор в постели валяется! я, говорит,
не кухарка тебе далась, вот и разговаривай с ней.
Ижбурдин. А
не дай я ему этого ящика, и невесть бы он мне какой тут пакости натворил! Тут, Савва Семеныч, уж ни за чем
не гонись, ничем
не брезгуй. Смотришь только ему в зубы, как он над тобой привередничает, словно баба беременная;
того ему подай, или нет,
не надо, подай другого. Только об одном и тоскует, как бы ему такое что-нибудь выдумать,
чтобы вконец тебя оконфузить.
Господи! неужели нужно, чтоб обстоятельства вечно гнели и покалывали человека, чтоб
не дать заснуть в нем энергии,
чтобы не дать замереть
той страстности стремлений, которая горит на дне души, поддерживаемая каким-то неугасаемым огнем? Ужели вечно нужны будут страдания, вечно вопли, вечно скорби,
чтобы сохранить в человеке чистоту мысли, чистоту верования?
В окнах действительно сделалось как будто тусклее; елка уже упала, и десятки детей взлезали друг на друга,
чтобы достать себе хоть что-нибудь из
тех великолепных вещей, которые так долго манили собой их встревоженные воображеньица. Оська тоже полез вслед за другими, забыв внезапно все причиненные в
тот вечер обиды, но ему
не суждено было участвовать в общем разделе, потому что едва завидел его хозяйский сын, как мгновенно поверг несчастного наземь данною с размаха оплеухой.
А
то, дескать, и того-то вы, бараны,
не разумеете, что
не вы для него тут живете, чтоб брюхо его богомерзкое набивать, а он для вас от правительства поставлен,
чтобы вам хорошо было!"Ладно.
Каким образом буду я заниматься разными филантропическими проектами, если голова у меня
не свободна, если я должен всечасно о
том только помышлять,
чтобы как-нибудь наполнить свой желудок?
Для
того,
чтобы приносить действительную пользу, я должен быть весел, бодр, свеж и беззаботен — все это очень просто и понятно; и если судьба забила меня в какой-нибудь гнусный Полорецк,
то из этого вовсе
не следует, что я должен сделаться Зеноном [55].
Вы мне скажете, что грамотность никто и
не думает принимать за окончательную цель просвещения, что она только средство; но я осмеливаюсь думать, что это средство никуда
не годное, потому что ведет только к
тому,
чтобы породить целые легионы ябедников и мироедов.
И
не то чтоб я был, в самом деле, до
того уж озлоблен,
чтобы несчастие ближнего доставляло мне неизреченное удовольствие… совсем нет!
Делают мне упрек, что манеры мои несколько жестки, что весь я будто сколочен из одного куска, что вид мой
не внушает доверия и т. п. Странная вещь! от чиновника требовать грациозности! Какая в
том польза, что я буду мил, любезен и предупредителен?
Не лучше ли, напротив, если я буду стоять несколько поодаль,
чтобы всякий смотрел на меня если
не со страхом,
то с чувством неизвестности?
А между
тем посмотрите вы на наших губернских и уездных аристократов, как они привередничают, как они пыжатся на обеде у какого-нибудь негоцианта, который только потому и кормит их,
чтобы казну обворовать поделикатнее. Фу ты, что за картина! Сидит индейский петух и хвост распустит — ну,
не подступишься к нему, да и только! Ан нет! покудова он там распускает хвост, в голове у него уж зреет канальская идея, что как, мол,
не прибавить по копеечке такому милому, преданному негоцианту!
— Слышал, братец, слышал! Только
не знал наверное, ты ли: ведь вас, Щедриных, как собак на белом свете развелось… Ну, теперь, по крайней мере, у меня протекция есть, становой в покое оставит, а
то такой стал озорник, что просто
не приведи бог… Намеднись град у нас выпал, так он, братец ты мой, следствие приехал об этом делать, да еще кабы сам приехал, все бы
не так обидно, а
то писаришку своего прислал… Нельзя ли, дружище, так как-нибудь устроить,
чтобы ему сюда въезду
не было?
Старик перепугался, особливо как мы ему объяснили, что цель нашего посещения заключается в
том,
чтобы сына его, за такие-то и такие-то дебоширства, взять и отвезти в такое место, куда, можно сказать, ворон костей
не нашивал…
Может ли статься, думал я,
чтобы наше дело было неправое, когда вот родитель уж на что был большого разума старик, а и
тот не отступился от своей старины: как жил в ней, так и умер.
Это больше всё люди богатые или хитрые; заводят смуты
не для чего другого, как из
того,
чтобы прибыток получить, или еще для
того, чтоб честь ему была.
— И
то, голова, дешево. Уж пытали и мы сумневаться, что бы тако значило, что вот прежний становой за это же самое дело по пятисот и больше с нас таскал… уж и на
то, брат, думали, что, може, приказ у него есть,
чтобы нас,
то есть,
не замать…
Меня изумило, во-первых,
то, каким образом Маслобойников очутился у станционного двора в такую именно минуту, когда я подъехал к нему, во-вторых,
то, каким образом он вызнал
не только о характере моего поручения, но, по-видимому, и о самом предмете его. Я
не мог воздержаться,
чтобы не выразить моего изумления.
Полный этих намерений, я решился лично посетить Мавру Кузьмовну,
чтобы ее, так сказать, сразу ошеломить моею благосклонною внимательностью. Сверх
того не лишне было ознакомиться и с характером моей новой пациентки,
чтобы приспособиться к нему и заметить
ту струнку, на которую удобнее можно действовать.
Я отпустил ее и между
тем поспешно отворил дверь в соседнюю комнату, из которой вышла другая женщина, высокая, бледная, но очень еще красивая. Я поставил ее в угол комнаты, так
чтобы Кузьмовна
не могла ее с первого раза заметить. В
то же самое время я перенес с окна чернильницу и все нужные по делу бумаги.
Чтобы она напредь
того была беременна,
того я
не знаю, и где она теперь находится, также
не умею сказать, потому что с
тех пор, как скиты разогнали, никаких известий оттуда
не имею.
— А! ну, здравствуй, доченька! давно ли своих родителей продавать научилась?! — сказал Тебеньков, улыбаясь холодно, но
не без горечи, — здравствуй и ты, Кузьмовна; пришли, видно, наши часы… что ж, ваше благородие, если спросить желаете, так спрашивайте, а насчет
того,
чтобы нашу чувствительность растревожить, так это лишнее будет — так-то-с…
И за всем
тем ухитрился-таки я жениться. Видно, уж это в судьбах так записано, что человеку из мученья в мученье произойти нужно,
чтобы каким ни на есть концом решиться. Как посужу я теперь, и причины-то никакой жениться
не было, потому что нравиться она мне
не нравилась, а так, баловство одно.
— А вот слушай. Удумали мы это таким манером, что тебя в уезде никто
не знает, ну, и быть тебе, стало быть, заместо губернского чиновника… Мы и указ такой напишем, чтоб ему,
то есть, предъявить. А чтоб ему сумненья насчет тебя
не было, так и солдата такого приговорили, который будет при тебе вместо рассыльного… Только ты смотри,
не обмани нас! это дело на чести делай: что даст — всё
чтобы поровну!