Исполнивши все это, Прокоп остановился посреди комнаты и некоторое время осовелыми глазами озирался кругом, как бы нечто обдумывая. Но я — я совершенно ясно видел, что у него в
голове уже зреет защитительная речь."Я не украл, — говорил он себе, — я только устранил билеты из места их прежнего нахождения!"Очевидно, он уже заразился петербургским воздухом; он воровал без провинциальной непосредственности, а рассчитывая наперед, какие могут быть у него шансы для оправдания.
Неточные совпадения
Наконец, когда
уж мне вылили на
голову целое ведро холодной воды (я помню, я все кричал: лей! лей!) — только тогда я понял, что я — я.
На свежую
голову Шнейдер действует изумительно. Она производит то, что должна была бы произвести вторая бутылка шампанского. Влетая на сцену, через какое-нибудь мгновение она
уж поднимает ногу… так поднимает! ну, так поднимает!
Затем еще шесть бутылок, еще шесть бутылок и еще… Я вновь возвращаюсь домой в пять часов ночи, но на сей раз
уже с меньшею гордостью сознаю, что хотя и не с пяти часов пополудни, но все-таки другой день сряду ложусь в постель усталый и с отягченной винными парами
головой.
«
Уж не убраться ли подобру-поздорову под сень рязанско-козловско-тамбовско-воронежско-саратовского клуба?» — мелькает у меня в
голове. Но мысль, что я почти месяц живу в Петербурге, и ничего не видал, кроме Елисеева, Дюссо, Бореля и Шнейдер, угрызает меня.
Вот Прокоп — так тот мигом поправился. Очевидно, на него даже реформы не действуют.
Голова у него трещала всего один день, а на другой день он
уже прибежал ко мне как ни в чем не бывало и навалил на стол целую кипу проектов.
— Ну, это
уж ты трудись, а я — слуга покорный! Думать там! соображать! Какая же это будет жизнь, коли меня на каждом шагу думать заставлять будут? Нет, брат, ты прост-прост, а тоже у тебя в
голове прожекты… тово! Да ты знаешь ли, что как только мы начнем думать — тут нам и смерть?!
У каждого из этих апостолов самоедства сидит в
голове маковое зернышко, которое он хочет во что бы то ни стало поместить; каждый из них имеет за душой материала настолько, чтобы изобразить: на последнем я листочке напишу четыре строчки! — зато
уж и набрызжет же он в этих четырех строчках!
— Вторая статья у меня
уж почти готова, то есть готовы рамки."В прошедший раз мы обещали нашим читателям","таким образом, из сравнения статистических данных оказывается","об этом интересном предмете мы побеседуем с читателем в следующий раз" — все это
уж сложилось в моей
голове. Затем остается только наполнить эти рамки — и дело с концом.
Его примеру хотели последовать и прочие иностранные гости (как после оказалось — притворно), но было
уже поздно: в комнате заседаний стоял господин в полицейском мундире, а из-за дверей выглядывали
головы городовых, Левассер с какою-то отчаянною решимостью отвернулся к окну и произнес:"Alea jacta est!"[
— Ах, это вы!.. — удивлялся каждый раз Ляховский и, схватившись за голову, начинал причитать каким-то бабьим голосом: — Опять жилы из меня тянуть… Уморить меня хотите, да, уморить… О, вы меня сведете с ума с этим проклятым делом! Непременно сведете… я чувствую, что у меня в
голове уже образовалась пустота.
В отдалении еще толпились тяжелые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии, но над нашими
головами уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие, быстро летевшие облака.
Голова уже давно окончил свой ужин и, без сомнения, давно бы уже заснул; но у него был в это время гость, винокур, присланный строить винокурню помещиком, имевшим небольшой участок земли между вольными козаками.
Все старые кряковные утки и даже матки, линяющие позднее, успели перелинять, только селезни перебрались не совсем и совершенно выцветут не ближе сентября, что, впрочем, не мешает им бойко и далеко летать; все утиные выводки поднялись; молодые несколько меньше старых, светлее пером и все — серые, все — утки; только при ближайшем рассмотрении вы отличите селезней: под серыми перьями на шее и
голове уже идут глянцевитые зеленые, мягкие, как бархат, а на зобу — темно-багряные перышки; не выбились наружу, но уже торчат еще не согнутые, а прямые, острые, как шилья, темные косицы в хвосте.
Неточные совпадения
Голос Хлестакова. Да, я привык
уж так. У меня
голова болит от рессор.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а
уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою
голову и на твою важность!
Едва увидел он массу воды, как в
голове его
уже утвердилась мысль, что у него будет свое собственное море.
— Есть у меня, — сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р,
уж если экая выжига князя не сыщет, так судите вы меня судом милостивым, рубите с плеч мою
голову бесталанную!
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел
уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть
головы и немедленно проглотил.