Избранная публика даже одним ухом
не слушала их, но совершенно явно показывала, что совсем ничего не слышит, так что, в конце концов, всегда оказывалось, что, думая обращаться к публике, старики исключительно разговаривали друг с другом.
Неточные совпадения
—
Послушай, однако ж, Иван! как же мужики-то? у них ведь надел… обеспечение, братец, ведь это! Неужто ж и они стеку
не могут сыскать?
Слушайте, дети! — сказал он нам, — вы должны жалеть Россию
не за то только, что половина ее чиновников и все без исключения аптекаря — немцы, но и за то, что она с твердостью выполняет свою историческую миссию.
Мальчик без штанов. А нас, брат, так и сейчас походя ругают. Кому
не лень, только тот
не ругает, и всё самыми скверными словами. Даже нам надоело
слушать. Исправник ругается, становой ругается, посредник ругается, старшина ругается, староста ругается, а нынче еще урядников ругаться наняли 39.
Он рано встает утром,
не спит после обеда,
не сидит по целым часам в ватерклозете, и с Бедекером в руках с утра до вечера нюхает, смотрит,
слушает, глотает.
Он говорил, и его
не тошнило, а мы
слушали и нас тоже
не тошнило.
Слушать разглагольствия Удава и Дыбы и
не чувствовать при этом глубочайшей тоски можно только под условием несомненного нравственного разложения.
— Очень рад, что вы пришли к таковому здравому заключению. Но
слушайте, что будет дальше. У нас, в России, если вы лично ничего
не сделали, то вам говорят: живи припеваючи! у вас же, во Франции, за то же самое вы неожиданно, в числе прочих, попадаете на каторгу! Понимаете ли вы теперь, как глубоко различны понятия, выражаемые этими двумя словами, и в какой степени наше отечество ушло вперед… Ах, ЛабулИ, ЛабулИ!
Так что если уже утром, едучи в Версаль, я сомневался в успешном исходе дела, то теперь,
слушая Клемансо, чувствовал, что и сомнения
не может быть.
— Да-с, так вот сидим мы однажды с деточками в классе и переводим:"время, нами переживаемое"… И вдруг — инспектор-с. Посидел,
послушал. А я вот этой случайности-то и
не предвидел-с. Только прихожу после урока домой, сел обедать — смотрю: пакет! Пожалуйте! Являюсь."Вы в Пинеге бывали?" —
Не бывал-с. — "Так вот познакомьтесь". Я было туда-сюда: за что? — "Так вы
не знаете? Это мне нравится! Он…
не знает! Стыдитесь, сударь!
не увеличивайте вашей вины нераскаянностью!"
Целых четыре дня я кружился по Парижу с Капоттом, и все это время он без умолку говорил. Часто он повторялся, еще чаще противоречил сам себе, но так как мне, в сущности, было все равно, что ни
слушать, лишь бы упразднить представление"свиньи", то я
не только
не возражал, но даже механическим поматыванием головы как бы приглашал его продолжать. Многого, вероятно, я и совсем
не слыхал, довольствуясь тем, что в ушах моих
не переставаючи раздавался шум.
А нынче —
послушайте, какая трель всенародно раздается из любого литературного клоповника! Мыслить
не полагается! добрый же сын отечества обязывается предаваться установленным телесным упражнениям и затем насыщаться, переваривать и извергать. Всякий же, кто обнаружит попытку мышления, будет яко пособник, укрыватель и соучастник злодейских замыслов… Неужто же мы так и останемся при этих хлевных идеалах?
Самое лучшее:
слушай и
не возражай — прохожие это любят.
Право, мне до сих пор совсем искренно казалось, что я никогда никаких других слов, кроме трезвенных,
не говорил, а вот отыскался же мудрец, который в глаза мне говорит: нет, совсем
не того от тебя нужно. Но что-нибудь одно: или я был постоянно пьян, и в таком случае от пьяного человека нечего и ждать трезвенного слова; или я был трезв, а те, которые
слушали меня, были пьяны. А может быть, они и теперь пьяны.
А теперь вот, гляди на картонное лицо
не помнящего родства прохожего и
слушай его азбучное гудение! И
не моргни.
И дождалась… Открылись очи; // Она сказала: это он! // Увы! теперь и дни, и ночи, // И жаркий одинокий сон, // Всё полно им; всё деве милой // Без умолку волшебной силой // Твердит о нем. Докучны ей // И звуки ласковых речей, // И взор заботливой прислуги. // В уныние погружена, // Гостей
не слушает она // И проклинает их досуги, // Их неожиданный приезд // И продолжительный присест.
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй,
послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать:
не содержится ли нем какого-нибудь донесения или просто переписки.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше.
Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Хлестаков.
Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда
не приносят, так, пожалуйста, поторопи, чтоб поскорее, — видишь, мне сейчас после обеда нужно кое-чем заняться.
Я раз
слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я
не могу вам сказать, что с ним сделалось.