Была, например, одна минута, когда, руководствуясь законами аналогии и видя, что солнце каждый день
встает на востоке, я заключил из этого, что восточные плоды суть те самые, которые наиболее пригодны для запада, и что стоит только насадить их, чтобы положить конец всем гниениям, брожениям и недоразумениям.
Неточные совпадения
Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус
на юге
вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с
востока.
Она любила
на балконе // Предупреждать зари восход, // Когда
на бледном небосклоне // Звезд исчезает хоровод, // И тихо край земли светлеет, // И, вестник утра, ветер веет, // И всходит постепенно день. // Зимой, когда ночная тень // Полмиром доле обладает, // И доле в праздной тишине, // При отуманенной луне, //
Восток ленивый почивает, // В привычный час пробуждена //
Вставала при свечах она.
В таких разговорах пролетел час: они
встали и пошли
на восток, углубляясь в лес более и более… вот подошли к оврагу, и Юрий заметил изломанные ветви и следы человека
на сухих и гнилых листьях, коими усеяна была земля:
В Архангельской губернии читается: «
Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану
на запад хребтом,
на восток лицом, позрю, посмотрю
на ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: „Куда полетела, огненна стрела?“ — „В темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё!“ — „О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть
на святой Руси красна девица (имярек), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце,
на утренней заре, при младом месяце,
на ветре-холоде,
на прибылых днях и
на убылых Днях, отныне и до века“».
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович
встал, оделся и, сопровождаемый её храпом, вышел из комнаты
на крыльцо, постоял
на нём с минуту и отправился в сад. Уже светало.
Восток бледнел, алая полоса зари лежала
на краю сизой тучи, неподвижно застывшей
на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…