Неточные совпадения
В этом
году, по-видимому, даже для архивариусов литературная деятельность перестала быть доступною.
1) Клементий, Амадей Мануйлович. Вывезен из Италии Бироном, герцогом Курляндским, за искусную стряпню макарон; потом, будучи внезапно произведен
в надлежащий чин, прислан градоначальником. Прибыв
в Глупов, не только не оставил занятия макаронами, но даже многих усильно к тому принуждал, чем себя и воспрославил. За измену бит
в 1734
году кнутом и, по вырвании ноздрей, сослан
в Березов.
2) Ферапонтов, Фотий Петрович, бригадир. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского. Многократно делал походы против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь не доверял.
В 1738
году, быв
в лесу, растерзан собаками.
3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил
в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив
в реке экономии директора. Перебил
в кровь многих капитан-исправников.
В 1740
году,
в царствование кроткия Елисавет, был уличен
в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан
в заточение
в чердынский острог.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и
в 1745
году уволен с распубликованием.
5) Ламврокакис, беглый грек, без имени и отчества и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским
в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования.
В 1756
году был найден
в постели, заеденный клопами.
6) Баклан, Иван Матвеевич, бригадир. Был роста трех аршин и трех вершков и кичился тем, что происходит по прямой линии от Ивана Великого (известная
в Москве колокольня). Переломлен пополам во время бури, свирепствовавшей
в 1761
году.
7) Пфейфер, Богдан Богданович, гвардии сержант, голштинский выходец. Ничего не свершив, сменен
в 1762
году за невежество.
Умер
в 1770
году своею смертью.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху
в городском саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен
в 1772
году, а
в следующем же
году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
11) Фердыщенко, Петр Петрович, бригадир. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме был косноязычен. Недоимки запустил; любил есть буженину и гуся с капустой. Во время его градоначальствования город подвергся голоду и пожару. Умер
в 1779
году от объедения.
Умер
в 1798
году на экзекуции, напутствуемый капитан-исправником.
Сменен
в 1802
году за несогласие с Новосильцевым, Чарторыйским и Строгановым (знаменитый
в свое время триумвират [Речь идет о членах так называемого «негласного комитета», созданного
в 1801
году Александром Первым для составления плана государственных преобразований.
Деятельность комитета продолжалась до 1803
года и ограничилась рядом чисто внешних реформ, как, например, учреждением министерств вместо «коллегий» и т. п.]) насчет конституции,
в чем его и оправдали последствия.
14) Микаладзе, князь, Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Имел обольстительную наружность и был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение почти вдвое. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер
в 1814
году от истощения сил.
В 1811
году за потворство Бонапарту был призван к ответу и сослан
в заточение.
17) Иванов, статский советник, Никодим Осипович. Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных законов. Умер
в 1819
году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ.
18) Дю-Шарио, виконт, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться
в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан
в 1821
году за границу.
В августе 1762
года в городе Глупове происходило необычное движение по случаю прибытия нового градоначальника, Дементия Варламовича Брудастого.
Вспомнили даже беглого грека Ламврокакиса (по «описи» под № 5), вспомнили, как приехал
в 1756
году бригадир Баклан (по «описи» под № 6) и каким молодцом он на первом же приеме выказал себя перед обывателями.
В 1762
году недоимочных реестров не было, а просто взыскивались деньги, сколько с кого надлежит.
Он сшил себе новую пару платья и хвастался, что на днях откроет
в Глупове такой магазин, что самому Винтергальтеру [Новый пример прозорливости: Винтергальтера
в 1762
году не было.
И остался бы наш Брудастый на многие
годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели
в своем существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности
в самом ее разгаре.
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует забывать, что
в 1762
году наука была
в младенчестве.
В прошлом
году, зимой — не помню, какого числа и месяца, — быв разбужен
в ночи, отправился я,
в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то
в ту, то
в другую сторону мерно помавающим.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (
в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата [Марат
в то время не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько
лет спустя.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал
в Глупове с 1762 по 1770
год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом самым блестящим
годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее время
в его истории.
Целых шесть
лет сряду город не горел, не голодал, не испытывал ни повальных болезней, ни скотских падежей, и граждане не без основания приписывали такое неслыханное
в летописях благоденствие простоте своего начальника, бригадира Петра Петровича Фердыщенка.
Но на седьмом
году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу
в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели
в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б,
в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Долго ли, коротко ли они так жили, только
в начале 1776
года в тот самый кабак, где они
в свободное время благодушествовали, зашел бригадир. Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но
в это самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при народе объявить о том посовестился, а вышел на улицу и поманил за собой Аленку.
И стрельцы и пушкари аккуратно каждый
год около петровок выходили на место; сначала, как и путные, искали какого-то оврага, какой-то речки да еще кривой березы, которая
в свое время составляла довольно ясный межевой признак, но
лет тридцать тому назад была срублена; потом, ничего не сыскав, заводили речь об"воровстве"и кончали тем, что помаленьку пускали
в ход косы.
— Мало ты нас
в прошлом
году истязал? Мало нас от твоей глупости да от твоих шелепов смерть приняло? — продолжали глуповцы, видя, что бригадир винится. — Одумайся, старче! Оставь свою дурость!
— Это
в прошлом
году, как мы лагерем во время пожара стояли, так
в ту пору всякого скота тут довольно было! — объяснил один из стариков.
Кончилось достославное градоначальство, омрачившееся
в последние
годы двукратным вразумлением глуповцев."Была ли
в сих вразумлениях необходимость?" — спрашивает себя летописец и, к сожалению, оставляет этот вопрос без ответа.
За десять
лет до прибытия
в Глупов он начал писать проект"о вящем [Вящий (церковно-славянск.) — большой, высший.] армии и флотов по всему лицу распространении, дабы через то возвращение (sic) древней Византии под сень российския державы уповательным учинить", и каждый день прибавлял к нему по одной строчке.
Таким образом составилась довольно объемистая тетрадь, заключавшая
в себе три тысячи шестьсот пятьдесят две строчки (два
года было високосных), на которую он не без гордости указывал посетителям, прибавляя притом...
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии Черного моря
в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен
в 17…
году, с распространением на оный единства касс (единство сие
в том состоит, что византийские деньги
в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Поэтому, независимо от мер общих, он
в течение нескольких
лет сряду непрерывно и неустанно делал сепаратные [Сепара́тный — отдельный, обособленный.] набеги на обывательские дома и усмирял каждого обывателя поодиночке.
Но
в 1770
году Двоекуров умер, и два градоначальника, последовавшие за ним, не только не поддержали его преобразований, но даже, так сказать, загадили их.
Первая война «за просвещение» имела, как уже сказано выше, поводом горчицу и началась
в 1780
году, то есть почти вслед за прибытием Бородавкина
в Глупов.
Хотелось ему наказать"навозных"за их наглость, но, с другой стороны, припоминалась осада Трои, которая длилась целых десять
лет, несмотря на то что
в числе осаждавших были Ахиллес и Агамемнон.
Не лишения страшили его, не тоска о разлуке с милой супругой печалила, а то, что
в течение этих десяти
лет может быть замечено его отсутствие из Глупова и притом без особенной для него выгоды.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все это свидетельствовало, что
в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию эту, приняв
в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той поры прошло много
лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.
И
в пример приводит какого-то ближнего помещика, который, будучи разбит параличом, десять
лет лежал недвижим
в кресле, но и за всем тем радостно мычал, когда ему приносили оброк…
В 1790
году повезли глуповцы на главные рынки свои продукты, и никто у них ничего не купил: всем стало жаль клопов.
В 1798
году уже собраны были скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не стало…"Всех расточил он, — говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов для напутствия его не оказалось.
В 1802
году пал Негодяев.
Спустя еще один месяц они перестали сосать лапу, а через полгода
в Глупове после многих
лет безмолвия состоялся первый хоровод, на котором лично присутствовал сам градоначальник и потчевал женский пол печатными пряниками.
Микаладзе умер
в 1806
году от истощения сил.
Так прошел и еще
год,
в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную у них способность"не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать.