Неточные совпадения
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии
Черного моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен в 17… году,
с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Не забудем, что летописец преимущественно ведет речь о так называемой
черни, которая и доселе считается стоящею как бы вне пределов истории.
С одной стороны, его умственному взору представляется сила, подкравшаяся издалека и успевшая организоваться и окрепнуть,
с другой — рассыпавшиеся по углам и всегда застигаемые врасплох людишки и сироты. Возможно ли какое-нибудь сомнение насчет характера отношений, которые имеют возникнуть из сопоставления стихий столь противоположных?
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» Опять повзводно строятся обыватели и направляются обратно в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску
черного хлеба
с солью.
Нивеляторство, упрощенное до определенной дачи
черного хлеба, — вот сущность этой кантонистской [Кантони́сты — сыновья солдат,
с детства зачисляемые на военную службу.] фантазии…
Неточные совпадения
Хлестаков и Осип
с чернилами и бумагою.
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь
черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев
с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег
с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
«У нас была оказия, — // Сказал детина
с черными // Большими бакенбардами, — // Так нет ее чудней».
Мужик этот
с длинною талией принялся грызть что-то в стене, старушка стала протягивать ноги во всю длину вагона и наполнила его
черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
И
черное платье
с пышными кружевами не было видно на ней; это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и вместе веселая и оживленная.