Неточные совпадения
Мелкая сошка забивалась в глушь, где природа представляла, относительно, очень мало льгот, но зато
никакой глаз туда не заглядывал,
и, следовательно, крепостные мистерии могли совершаться вполне беспрепятственно.
Детскому воображению приходилось искать пищи самостоятельно, создавать свой собственный сказочный мир, не имевший
никакого соприкосновения с народной жизнью
и ее преданиями, но зато наполненный всевозможными фантасмагориями, содержанием для которых служило богатство, а еще более — генеральство.
Но вообще мы хладнокровно выслушивали возмутительные выражения семейной свары,
и она не вызывала в нас
никакого чувства, кроме безотчетного страха перед матерью
и полного безучастия к отцу, который не только кому-нибудь из нас, но даже себе
никакой защиты дать не мог.
Если этого общения не существует, если между ребенком
и природой нет
никакой непосредственной
и живой связи, которая помогла бы первому заинтересоваться великою тайною вселенской жизни, то
и самые яркие
и разнообразные картины не разбудят его равнодушия.
Кроме урочных занятий, которые мне почти
никаких усилий не стоили, я, по собственному почину, перечитывал оставшиеся после старших детей учебники
и скоро почти знал наизусть «Краткую всеобщую историю» Кайданова, «Краткую географию» Иванского
и проч.
Никаким подобным преимуществом не пользуются дети. Они чужды всякого участия в личном жизнестроительстве; они слепо следуют указаниям случайной руки
и не знают, что эта рука сделает с ними. Поведет ли она их к торжеству или к гибели; укрепит ли их настолько, чтобы они могли выдержать напор неизбежных сомнений, или отдаст их в жертву последним? Даже приобретая знания, нередко ценою мучительных усилий, они не отдают себе отчета в том, действительно ли это знания, а не бесполезности…
Я знаю, что страдания
и неудачи, описанные в сейчас приведенном примере, настолько малозначительны, что не могут считаться особенно убедительными. Но ведь дело не в силе страданий, а в том, что они падают на голову неожиданно, что творцом их является слепой случай, не признающий
никакой надобности вникать в природу воспитываемого
и не встречающий со стороны последнего ни малейшего противодействия.
Спрашивается: что могут дети противопоставить этим попыткам искалечить их жизнь? Увы! подавленные игом фатализма, они не только не дают
никакого отпора, но сами идут навстречу своему злополучию
и безропотно принимают удары, сыплющиеся на них со всех сторон. Бедные, злосчастные дети!
Наконец карета у крыльца. Тетеньки вылезают из нее
и кланяются отцу, касаясь рукой до земли, а отец в это время крестит их; потом они ловят его руку, а он ловит их руки, так что
никакого целования из этого взаимного ловления не выходит, а происходит клеванье носами, которое кажется нам, детям, очень смешным. Потом тетеньки целуют всех нас
и торопливо суют нам в руки по прянику.
У Ольги Порфирьевны никогда не было женихов,
и вообще за нею не числилось
никаких амурных историй.
Он даже попробовал заступиться за них, но, по обыкновению, сделал это нерешительно
и вяло, так что молодой хозяйке почти не стоило
никакого труда устоять на своем.
Двор был пустынен по-прежнему. Обнесенный кругом частоколом, он придавал усадьбе характер острога. С одного краю, в некотором отдалении от дома, виднелись хозяйственные постройки: конюшни, скотный двор, людские
и проч., но
и там не слышно было
никакого движения, потому что скот был в стаде, а дворовые на барщине. Только вдали, за службами, бежал по направлению к полю во всю прыть мальчишка, которого, вероятно, послали на сенокос за прислугой.
Жили они чисто
и зажиточно,
никакой земледельческой работой лично не занимались; некоторые держали работников, а большинство отдавало свои земельные участки в кортому крестьянам.
Работала она в спальне, которая была устроена совершенно так же, как
и в Малиновце. Около осьми часов утра в спальню подавался чай,
и матушка принимала вотчинных начальников: бурмистра
и земского, человека грамотного, служившего в конторе писарем. Последнюю должность обыкновенно занимал один из причетников, нанимавшийся на общественный счет. Впрочем,
и бурмистру жалованье уплачивалось от общества, так что на матушку
никаких расходов по управлению не падало.
Разговоры подобного рода возобновлялись часто
и по поводу не одной Поздеевки, но всегда келейно, чтобы не вынести из избы сору
и не обнаружить матушкиных замыслов. Но нельзя было их скрыть от Могильцева, без которого
никакое дело не могло обойтись,
и потому нередко противная сторона довольно подробно узнавала о планах
и предположениях матушки.
Кроме описанных выше четырех теток, у меня было еще пять, которые жили в дальних губерниях
и с которыми наша семья не поддерживала почти
никаких сношений. С сыном одной из них, Поликсены Порфирьевны, выданной замуж в Оренбургскую губернию за башкирца Половникова, я познакомился довольно оригинальным образом.
Васька лежит, растянувшись на боку, жмурит глаза
и тихо мурлычет. Он даже оправдываться в взводимом на него обвинении не хочет. Дедушка отрывает у копченой селедки плавательное перо
и бросает его коту. Но Васька не обращает
никакого внимания на подачку.
Не раз пыталась она сойтись с братом, звала его в Малиновец
и даже заискивала в Аннушке, но попытки эти
никакого успеха не имели.
— Да, болезни ни для кого не сладки
и тоже бывают разные. У меня купец знакомый был, так у него
никакой особливой болезни не было, а только все тосковал. Щемит сердце, да
и вся недолга.
И доктора лечили,
и попы отчитывали,
и к угодникам возили — ничего не помогло.
В комнатах натоплено, форточек в окнах нет, да
и ставни закрыты, так что
никакого намека на вентиляцию не существует.
И дети его точно так же будут копить — в этом нет
никакого сомнения, так что старик Любягин может умереть спокойно.
Наконец все кое-как улаживается. К подъезду подают возок, четвернею навынос, в который садится матушка с сестрой —
и очень редко отец (все знакомые сразу угадывали, что он «
никакой роли» в доме не играет).
В невыразимом волнении она встает с постели, направляется к двери соседней комнаты, где спит ее дочь,
и прикладывает ухо к замку. Но за дверью
никакого движенья не слышно. Наконец матушка приходит в себя
и начинает креститься.
—
Никакого у меня «своего шематона» нет. Говорила уж я вам раз
и больше повторять не намерена.
Более с отцом не считают нужным объясняться. Впрочем, он, по-видимому, только для проформы спросил, а в сущности, его лишь в слабой степени интересует происходящее. Он раз навсегда сказал себе, что в доме царствует невежество
и что этого порядка вещей
никакие силы небесные изменить не могут,
и потому заботится лишь о том, чтоб домашняя сутолока как можно менее затрогивала его лично.
Матушка охотнее покупала оброчные имения, потому что они стоили дешевле
и требовали меньше хлопот, а норма оброка между тем
никаким регламентациям не подвергалась,
и, стало быть, ее можно было при случае увеличить.
Она была привезйнка
и не имела
никакой кровной связи с Малиновцем
и его аборигенами.
В этот раз Аннушкина выходка не сошла с рук так благополучно.
И отец не вступился за нее, ибо хотя он
и признавал теорию благодарного повиновения рабов, но
никаких практических осложнений в ней не допускал. Аннушку постегали…
— Срамник ты! — сказала она, когда они воротились в свой угол.
И Павел понял, что с этой минуты согласной их жизни наступил бесповоротный конец. Целые дни молча проводила Мавруша в каморке,
и не только не садилась около мужа во время его работы, но на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться.
Никакого просвета в будущем не предвиделось; даже представить себе Павел не мог, чем все это кончится. Попытался было он попросить «барина» вступиться за него, но отец, по обыкновению, уклонился.
Мавруша тосковала больше
и больше. Постепенно ей представился Павел как главный виновник сокрушившего ее злосчастья. Любовь, постепенно потухая, прошла через все фазисы равнодушия
и, наконец, превратилась в положительную ненависть. Мавруша не высказывалась, но всеми поступками, наружным видом, телодвижениями, всем доказывала, что в ее сердце нет к мужу
никакого другого чувства, кроме глубокого
и непримиримого отвращения.
Аннушка опасалась, как бы она не извела мужа отравой или не «испортила» его; но Павел отрицал возможность подобной развязки
и не принимал
никаких мер к своему ограждению. Жизнь с ненавидящей женщиной, которую он продолжал любить, до такой степени опостылела ему, что он
и сам страстно желал покончить с собою.
С Иваном поступили еще коварнее. Его разбудили чуть свет, полусонному связали руки
и, забивши в колодки ноги, взвалили на телегу. Через неделю отдатчик вернулся
и доложил, что рекрута приняли, но не в зачет,так что
никакой материальной выгоды от отдачи на этот раз не получилось. Однако матушка даже выговора отдатчику не сделала; она
и тому была рада, что крепостная правда восторжествовала…
Вообще
никакой личной инициативы не знал, ничего, кроме заведенного, так сказать, вошедшего ему в плоть
и кровь порядка
и действительно случайного стороннего импульса.
Несомненно, он никогда ничего не украл, никого не продал
и даже никому не нагрубил, но все это были качества отрицательные, в которых внутреннее его существо не принимало
никакого участия
и которых поэтому никто в заслугу ему не ставил.
Поэтому его постоянно держали в лакейской, не давая вне ее
никакого хода.
И матушка, которая очень дорожила усердными
и честными слугами, очень верно выражалась об нем, говоря...
Но
никакие вразумления не действовали,
и в следующий праздник та же история повторялась с буквальною точностью. Не раз, ввиду подобных фактов, матушка заподозривала Конона в затаенной строптивости, но, по размышлении, оставила свои подозрения
и убедилась, что гораздо проще объяснить его поведение тем, что он — «природный олух». Эта кличка была как раз ему впору; она вполне исчерпывала его внутреннее содержание
и определяла все поступки.
Но в то же время она понимала, что чуда
никакого не будет,
и бродила задумчивая, сосредоточенная.
— Ничего, привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду, по просухе, в пустынь на Сульбу [Сольбинская пустынь, если не ошибаюсь, находится в Кашинском уезде, Тверской губернии. Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был в то время очень мал, то
никаких определенных воспоминаний об этом факте не сохранил.] да там
и останусь.
Да
и нет
никакой цели подрывать то, что уже само в силу общего исторического закона подорвано.
— С Богом. А на бумагу так
и отвечай:
никакого, мол, духу у нас в уезде нет
и не бывало. Живем тихо, французу не подражаем… А насчет долга не опасайся: деньги твои у меня словно в ломбарте лежат. Ступай.
Съевши три котлеты
и запивши их квасом (вина он совсем
никакого не пьет), он в недоумении смотрит на жареного цыпленка, как будто не может дать себе отчета, сыт он или не сыт.
Сердце Пустотелова радостно бьется в груди: теперь уж
никакой неожиданности опасаться нельзя. Он зорко следит за молотьбой, но дни становятся все короче
и короче, так что приходится присутствовать на гумне не больше семи-восьми часов в сутки.
И чем дальше, тем будет легче. Пора
и отдохнуть.
Полы ходуном ходили; из окон
и из щелей стен дуло; зимой
никакими способами ухититься было нельзя.
Старики Бурмакины хвалили Милочку. Они отзывались об ней как о девушке тихой, уживчивой, которая несколько лет сряду была почти членом их семьи,
и никогда
никакой неприятности они от нее не видали. Правда, что она как будто простовата, — ну, да это пройдет. Выйдет замуж за хорошего человека
и разом очнется.
Покуда они разговаривали, между стариками завязался вопрос о приданом. Калерия Степановна находилась в большом затруднении. У Милочки даже белья сносного не было, да
и подвенечное платье сшить было не на что. А платье нужно шелковое, дорогое — самое простое приличие этого требует. Она не раз намекала Валентину Осиповичу, что бывают случаи, когда женихи
и т. д., но жених
никаких намеков решительно не понимал. Наконец старики Бурмакины взяли на себя объясниться с ним.
— Так по-людски не живут, — говорил старик отец, — она еще ребенок, образования не получила,
никакого разговора, кроме самого обыкновенного, не понимает, а ты к ней с высокими мыслями пристаешь, молишься на нее. Оттого
и глядите вы в разные стороны. Только уж что-то рано у вас нелады начались; не надо было ей позволять гостей принимать.
Но все эти советы
и предостережения были так бессодержательны, а главное, настолько запоздали, что
никакого практического вывода из них не вытекало.
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования
и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа, сколько глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча с ним не дала ей
никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
— Ничего, все обойдется благополучно, — утешала ее Марья Маревна. —
Никакой болезни у Клавденьки нет — что пустяки говорить! Вот через год мой Мишанка из-за границы воротится, в побывку к матери приедет. Увидит Клавденьку, понравятся друг дружке — вот
и жених с невестой готовы!
Одиноко прозябал он в своей берлоге, не принимая
никакого участия в общем помещичьем раздолье
и растрачивая свою озорливость среди безответных дворовых, не щадя даже кровной семьи.