Неточные совпадения
В конце концов я почти всегда оказываюсь
в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за короля. Но никогда еще игра наша не была
так весела, как
в этот
раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил на сукно стакан чаю; во-вторых, он, имея на руках три туза, получил маленький шлем! Давно мы
так не хохотали.
— По этикету-то ихнему следовало бы
в ворованном фраке ехать, — сказал он мне, — но
так как мы с тобой до воровства еще не дошли (это предполагалось впоследствии, как окончательный шаг для увенчания здания), то на первый
раз не взыщут, что и
в ломбардной одеже пришли!
— Надо бы мне, впрочем, обстоятельно об одном деле с вами поговорить, — сказал он после минутного колебания, — интересное дельце, а для меня
так и очень даже важное… да нет, лучше уж
в другой
раз!
— Да ведь от вас ничего
такого и не потребуется, мой друг, — успокоивал он меня. — Съездите
в церковь (у портного Руча вам для этого случая «пару» из тонкого сукна закажут), пройдете три
раза вокруг налоя, потом у кухмистера Завитаева поздравление примете — и дело с концом. Вы —
в одну сторону, она —
в другую! Мило! благородно!
Затем,
так как жена удерживает у меня пятнадцать рублей
в месяц за прокорм и квартиру (и притом даже,
в таком случае, если б я ни
разу не обедал дома), то на
так называемые издержки представительства остается никак не больше пяти рублей
в месяц.
— Тогда еще у меня таксы-то этой не было! — сказал он, но на этот
раз так благодушно, что не укоризна слышалась
в его голосе, а скорее благодарное воспоминание о шалостях, свойственных юношам, получившим образование
в высших учебных заведениях.
—
Так ты, значит, женился
в другой
раз? Да расскажи же, братец, расскажи!
— Всего я испытал! и на золотых приисках был;
такие, я вам скажу, самородки находил, что за один мне
разом пять лет каторги сбавили. Теперь он
в горном институте,
в музее, лежит.
— Да ты пойми, за какое дело тебе их дают! — убеждал его Глумов, — разве труды какие-нибудь от тебя потребуются! Съездишь до свадьбы
раза два-три
в гости — разве это труд? тебя же напоят-накормят, да еще две-три золотушки за визит дадут — это не
в счет! Свадьба, что ли, тебя пугает?
так ведь и тут — разве настоящая свадьба будет?
—
Так что ж что ночью! Проснется, докажет свою благопристойность — и опять уснет! Да еще как уснет-то! слаще прежнего
в тысячу
раз!
— Именно, сударь,
так! — подтвердил и Очищенный, — меня, когда я под следствием по делу об убийстве Зона прикосновенным был, не
раз этак буживали. Встанешь, бывало, сейчас это водки, закуски на стол поставишь, покажешь свою совесть — и опять заснул! Однажды даже меня
в острог после этого повели — я и там крепко-прекрепко заснул!
Однажды, правда, она чуть было не увлеклась, и именно когда к ней привели на показ графа Ломпопо, который отрекомендовал себя камергером Дона Карлоса, состоящим,
в ожидании торжества своего повелителя, на службе распорядителем танцев
в Пале-де-Кристаль (рюмка водки 5 к., бутылка пива 8 к.); но Ломпопо с первого же
раза выказал алчность, попросив заплатить за него извозчику,
так что Фаинушка заплатить заплатила, но от дальнейших переговоров отказалась.
— Чеканить не чеканят, а
так делают. Ест, например, Сетивайо крокодила, маленькую косточку выплюнет — рубль серебра! побольше косточку — пять, десять рублей, а ежели кость этак вершков
в десять выдастся — прямо сто рублей. А министры тем временем
таким же порядком разменную монету делают. Иной
раз как присядут,
так в один день миллиончик и подарят.
Я никак не предполагал, чтоб дезертирство Глумова могло произвести
такую пустоту
в моем жизненном обиходе. А между тем, случайно или неслучайно, с его изчезновением все мои новые друзья словно сгинули. Три дня сряду я не слышал никаких слов, кроме краткого приглашения: кушать подано! Даже паспорта ни
разу не спросили, что уже ясно свидетельствовало, что я нахожусь на самом дне реки забвения.
— Прекрасно, — сказал я, — но меня смущает одно. Упомянули вы про народную политику. Допустим, что при ней вам легко будет исходатайствовать разрешение на осуществление предприятия, польза коего для народа несомненна. Но представьте себе
такой случай: завтра народная политика выходит из употребления, а на ее место вступает политика не народная. Как
в сем
разе поступить? Не предвидите ли вы, что данное вам разрешение будет немедленно отменено? И
в таком случае какую будут иметь ценность ваши акции или паи?
— И трение
в расчете было… Что трение? Не от трения это, а
так… Иной
раз словно порадует, а потом вдруг… закапризничает, заупрямится — и шабаш! Кабы колесо из настоящего матерьялу было сделано, а то
так, обрезки кое-какие… Недостатки наши…
Сейчас побежал
в присутственное место. Стал посредине комнаты и хочет вред сделать. Только хотеть-то хочет, а какой именно вред и как к нему приступить — не понимает. Таращит глазами, губами шевелит — больше ничего. Однако
так он одним своим нерассудительным видом всех испугал, что
разом все разбежались. Тогда он ударил кулаком по столу, расколол его и убежал.
— Ну вот. Я знаю, что ты малый понятливый.
Так вот ты следующий свой фельетон и начни
так:"
в прошлый, мол,
раз я познакомил вас с"негодяем", а теперь, мол, позвольте познакомить вас с тою средой,
в которой он, как рыба
в воде, плавает". И чеши! чеши! Заснули, мол? очумели от страха? Да по головам-то тук-тук! А то что
в самом деле! Ее, эту мякоть, честью просят: проснись! — а она только сопит
в ответ!
В Корчеву мы пришли
в исходе восьмого часа вечера, когда уже были зажжены огни. Нас прямо провели
в полицейское управление, но
так как это было 25-го августа, память апостола Тита и тезоименитство купца Вздошникова, у которого по этому случаю было угощение, то
в управлении, как и
в первый
раз, оказался один только Пантелей Егорыч.
Прежде всего побежал
в присутственное место. Встал посреди комнаты и хочет вред сделать. Только хотеть-то хочет, а какой именно вред и как к нему приступить — не понимает. Таращит глаза, шевелит губами — больше ничего. Однако ж
так он этим одним всех испугал, что от одного его вида нерассудительного
разом все разбежались. Тогда он ударил кулаком по столу, разбил его и сам убежал.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько
раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было
в класс наш предводитель, он скроил
такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
— Во времена досюльные // Мы были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А
так, когда рассудится, //
В три года
раз пошлем.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как
раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена
в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы
такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И
так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее. События следовали за событиями с быстротою неимоверною.
В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а
в стрелецкой слободе
такую же претензию заявила Матренка Ноздря. Обе основывали свои права на том, что и они не
раз бывали у градоначальников «для лакомства».
Таким образом, приходилось отражать уже не одну, а
разом трех претендентш.
Бросились они все
разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот
так князь! лучшего и желать нам не надо!