Неточные совпадения
— Стало
быть, до сих пор мы в одну меру годили, а теперь мера с гарнцем пошла в ход — больше годить надо, а завтра, может
быть, к мере и еще два гарнца накинется — ну, и еще больше годить придется. Небось, не лопнешь. А впрочем, что же праздные-то слова говорить! Давай-ка лучше подумаем, как бы нам сообща каникулы-то эти
провести. Вместе и годить словно бы веселее
будет.
Я соврал действительно; но так как срок, в течение которого мне предстояло «годить», не
был определен, то надо же
было как-нибудь время
проводить! Поэтому я не только не сознался, но и продолжал стоять на своем.
Но план наш уж
был составлен заранее. Мы обязывались
провести время хотя бесполезно, но в то же время, по возможности, серьезно. Мы понимали, что всякая примесь легкомыслия должна произвести игривость ума и что только серьезное переливание из пустого в порожнее может вполне укрепить человека на такой серьезный подвиг, как непременное намерение „годить“. Поэтому хотя и не без насильства над самими собой, но мы оторвали глаза от соблазнительного зрелища и направили стопы по направлению к адмиралтейству.
Выпили по бутылочке зельтерской воды, потом умылись и сделались опять так же свежи и бодры, как будто, только сей час отстоявши раннюю обедню, собрались по-христиански
провести день свой.
— Вудка буде непременно, — сказал он нам, — може и не така гарна, как в тым месте, где моя родина
есть, но все же буде.
Петь вас, може, и не заставят, но мысли, наверное, испытывать
будут и для того философический разговор
заведут. А после, може, и танцевать прикажут, бо у Ивана Тимофеича дочка
есть… от-то слична девица!
Иван Тимофеич принял нас совершенно по-дружески и, прежде всего,
был польщен тем, что мы, приветствуя его, назвали вашим благородием. Он сейчас же
провел нас в гостиную, где сидели его жена, дочь и несколько полицейских дам, около которых усердно лебезила полицейская молодежь (впоследствии я узнал, что это
были местные «червонные валеты», выпущенные из чижовки на случай танцев).
— Да-с, Захотел посмеяться и посмеялся. В три часа ночи меня для него разбудили; да часа с два после этого я во все места отношения да рапорты писал. А после того, только что
было сон
заводить начал, опять разбудили: в доме терпимости демонстрация случилась! А потом извозчик нос себе отморозил — оттирали, а потом, смотрю, пора и с рапортом! Так вся ночка и прошла.
Глумов уехал вместе с Молодкиным, а я, в виде аманата, остался у Фаинушки. Разговор не вязался, хотя Иван Тимофеич и старался оживить его, объявив, что"так нынче ягода дешева, так дешева — кому и вредно, и те
едят! а вот грибов совсем не видать!". Но только что
было меняло начал в ответ:"грибки, да ежели в сметанке", как внутри у Перекусихина 2-го произошел такой переполох, что всем показалось, что в соседней комнате
заводят орган. А невеста до того перепугалась, что инстинктивно поднялась с места, сказав...
Она стояла передо мной, держа двумя пальчиками кусок балыка и отщипывая от него микроскопические кусочки своими ровными белыми зубами. Очевидно, что поступок Глумова не только не возмущал ее а, скорее, даже нравился; но с какой целью она
завела этот разговор?
Были ли слова ее фразой, случайно брошенной, чтоб занять гостя, или же они предвещали перемену в судьбе моего друга?
Некоторые даже пытались уговорить его от поездки, объясняя, что если англичане теперь его возьмут в плен, то уж не выпустят, а продадут с аукциона какому-нибудь выжиге, который станет его
возить по ярмаркам, а там мальчишки
будут его дразнить; но перспектива получения прогонных денег до Каира и обратно
была так соблазнительна, что отяжелевший печенег остался глух ко всем убеждениям.
— Так и подступятся. Напишут. А ежели долго ответа не
будет, опять напишут. Главное дело, разговор
завести. А может
быть, и интендантские науки какие-нибудь придумают — тогда и без переписки, промежду себя, дело оборудуют.
Часа через два мы
были уже обсушены и обогреты, а когда Марья-вдова накормила нас яичницей, то все ночные злоключения забылись, и мы почувствовали себя так хорошо, как будто всю жизнь
провели в мундирах, готовые защищать свои дворянские права.
В Корчеву мы пришли в исходе восьмого часа вечера, когда уже
были зажжены огни. Нас прямо
провели в полицейское управление, но так как это
было 25-го августа, память апостола Тита и тезоименитство купца Вздошникова, у которого по этому случаю
было угощение, то в управлении, как и в первый раз, оказался один только Пантелей Егорыч.
— Вот то-то и
есть… как это вы так легко обо всем говорите! Пошлите за исправником! А как вы полагаете: человек исправник или нет? Может он один вечерок в свое удовольствие
провести?
Князь
был убежден, что крестьянин рожден для земли, и
проводил эту мысль с некоторою назойливостью.
Любили ли князя мужички — неизвестно; но так как недовольства никто никогда не заявлял, то этого
было достаточно"Несколько чинно и как будто скучновато смотрела сельская улица, однако ж князь не препятствовал крестьянской веселости и даже по праздникам лично ходил на село смотреть, как девки хороводы
водят.
Неточные совпадения
Я даже думаю (берет его под руку и
отводит в сторону),я даже думаю, не
было ли на меня какого-нибудь доноса.
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы
будете в большом, большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно
будете проводить время.
Чуть дело не разладилось. // Да Климка Лавин выручил: // «А вы бурмистром сделайте // Меня! Я удовольствую // И старика, и вас. // Бог приберет Последыша // Скоренько, а у вотчины // Останутся луга. // Так
будем мы начальствовать, // Такие мы строжайшие // Порядки
заведем, // Что надорвет животики // Вся вотчина… Увидите!»
Была ты нам люба, // Как от Москвы до Питера //
Возила за три рублика, // А коли семь-то рубликов // Платить, так черт с тобой! —
Спустили с возу дедушку. // Солдат
был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе // Лицо имел, особенно // Когда
сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!