За нею виднелось несколько десятков мелких головастиков, большая часть которых была вызвана защитой, и, наконец, в особой лохани, широко
разинув пасть, нервно плескалась щука, относительно которой Громобой был долгое время в нерешительности, вызвать ли ее в качестве свидетельницы или же посадить на скамью обвиняемых в качестве укрывательницы, так как большая часть оставивших отечество пискарей была ею заглотана.
Щука (
разевает пасть, чтобы лжесвидетельствовать, но при виде ее разинутой пасти подсудимым овладевает ужас. Он неистово плещется в тарелке и даже подпрыгивает, с видимым намерением перескочить через край. У щуки навертываются на глазах слезы от умиления, причем пасть ее инстинктивно то разевается, то захлопывается. Однако ж мало-помалу движения пискаря делаются менее и менее порывистыми; он уже не скачет, а только содрогается. Еще одно, два, три содрогания и…)
К довершению всего, тут случился Петруша (его бабенька нынче заставляет в торжественных случаях прислуживать за столом) и, вспомнив фельдъегерское прошлое, выпучил глаза и начал так сильно дубасить Стрекозу в загорбок, что последний
разинул пасть, и мы думали, что непременно оттуда вылетит Иона.
Нет, это против договора! // Уж ад над ним
разинул пасть! // Хватай его, статуя командора, // Как исполнительная власть! // Статуя стоит неподвижно. // Меж, двух начальств колеблется усердье, // И преданность вдруг чувствует зазор? // Хватай его назло земле и тверди — // Иль провались, булыжный командор!
Настроение становилось все гуще, мрачнее; то и дело возникали ссоры, и наконец, когда садились обедать, солдат Милов,
разинув пасть до ушей, нелепо захохотал и звонко ударил Кузина ложкой по лбу.
Неточные совпадения
— Стой! Ты погоди пасть-то
разевать! пущай сперва свидетель доскажет! — крикнула на него толпа.
Летика,
разинув рот, смотрел на занятия Грэя с таким удивлением, с каким, верно, смотрел Иона [Иона — библейский пророк, по преданию, побывавший в чреве кита и вышедший оттуда невредимым.] на
пасть своего меблированного кита.
Он глядит,
разиня рот от удивления, на падающие вещи, а не на те, которые остаются на руках, и оттого держит поднос косо, а вещи продолжают
падать, — и так иногда он принесет на другой конец комнаты одну рюмку или тарелку, а иногда с бранью и проклятиями бросит сам и последнее, что осталось в руках.
Все и рты
разинут, и он стыдится своего восторга. Луч, который
падал на «чудо», уже померк, краски пропали, форма износилась, и он бросал — и искал жадными глазами другого явления, другого чувства, зрелища, и если не было — скучал, был желчен, нетерпелив или задумчив.
Только что он успел это подумать, Пацюк
разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее
разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз
попал ему в рот. Пацюк съел и снова
разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать.