Неточные совпадения
— Да уж верно! — воскликнул Рутилов. — Смотри, не зевай, пока я
жив, а то они
у меня тоже с гонором, — потом захочешь, да поздно будет. А только из них каждая за тебя с превеликим удовольствием пойдет.
Марта набивала папиросы для Вершиной. Она нетерпеливо хотела, чтобы Передонов посмотрел на нее и пришел в восхищение. Это желание выдавало себя на ее простодушном лице выражением беспокойной приветливости. Впрочем, оно вытекало не из того, чтобы Марта была влюблена в Передонова: Вершина желала пристроить ее, семья была большая, — и Марте хотелось угодить Вершиной,
у которой она
жила несколько месяцев, со дня похорон старика-мужа Вершиной, — угодить за себя и за брата-гимназиста, который тоже гостил здесь.
— Да кто
у вас и
живет, — грубо отвечала Наташа.
— Чего мне молчать, — известно,
у вас, барышня, никто не
живет, — все вам нехороши.
Да и кто
у такой облаедки
жить станет, кому охота!
Варвара жаловалась Грушиной на свою Наталью. Грушина указала ей новую прислугу, Клавдию, и расхвалила ее. Решили ехать за нею сейчас же, на Самородину-речку, где она
жила пока
у акцизного чиновника, на-днях получившего перевод в другой город. Варвару остановило только имя. Она с недоумением спросила...
Уселись на дрожки и поехали к господам,
у которых
жила Клавдия, осведомляться о ней. На улицах было почти везде грязно, хотя дождь прошел еще вчера вечером. Дрожки только изредка продребезжат по каменной настилке и опять вязнут в липкой грязи на немощенных улицах.
Княгиня Волчанская,
у которой Варвара когда-то
жила домашнею портнихою для простых работ, могла бы оказать Передонову покровительство: ее дочь была замужем за тайным советником Щепкиным, важною в учебном ведомстве особою.
Надежда Васильевна Адаменко с братом
жила в городе в собственном кирпичном красном домике; недалеко от города было
у нее имение, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она учение в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала книжки всякого содержания да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгостей только сердитым заявлением...
С Надеждою Васильевною
жила ее тетка, существо безличное и дряхлое, не имевшее никакого голоса в домашних делах. Знакомства вела Надежда Васильевна со строгим разбором. Передонов бывал
у нее редко, и только малое знакомство его с нею могло быть причиною предположения, что эта барышня может выйти замуж за Володина.
—
У вас, я слышал, наша Наташа
живет, так вы ей не верьте, что она про меня говорит, это она врет.
Дом, где
жил арендатор, Мартин и Владин отец, был низенький и широкий, с высокою серою кровлею и прорезными ставнями
у окон.
— Голубчик Варвара Дмитриевна, чего я не узнаю! Я всех в уезде знаю. Как же, ведь это всем известно, что
у них еще мальчик дома
живет, таких же лет, как этот. Отчего же они не отдали их вместе в гимназию? Говорят, что он летом болен был, так один год отдохнет, а потом опять поступит в гимназию. Но все это вздор, — это-то и есть гимназист. И опять же известно, что
у них была барышня, а они говорят, что она замуж вышла и на Кавказ уехала. И опять врут, ничего она не уехала, а
живет здесь под видом мальчика.
Ольга Васильевна, говорю, отчего это
у вас нынче только один гимназист
живет?
А она и говорит, — представьте голубушка Варвара Дмитриевна! — да они, говорит, уж так и условились, чтобы Сашенька один
у меня
жил.
Он думал, что
у каждого здесь дома есть свои покойники. И все, кто
жил в этих старых домах лет пятьдесят тому назад, все умерли. Некоторых покойников еще он помнил.
Ольга Васильевна Коковкина,
у которой
жил гимназист Саша Пыльников, была вдова казначея. Муж оставил ей пенсию и небольшой дом, в котором ей было так просторно, что она могла отделить еще и две-три комнаты для жильцов. Но она предпочла гимназистов. Повелось так, что к ней всегда помещали самых скромных мальчиков, которые учились исправно и кончали гимназию. На других же ученических квартирах значительная часть была таких, которые кочуют из одного учебного заведения в другое, да так и выходят недоучками.
—
У вас, любезный Ардальон Борисыч, зашалило воображение, — сказал он, встал и похлопал Передонова по рукаву. —
У многих из моих уважаемых товарищей, как и
у меня, есть свои дети, мы все не первый год
живем, и неужели вы думаете, что могли принять за мальчика переодетую девочку?
— Конечно, я небольшое жалованье получаю, но
у меня всегда будет кусок хлебца. Конечно, я в университете не был, но
живу, как дай бог всякому, и ничего худого за собой не знаю, а впрочем, кому как угодно судить. А я, что ж, собою доволен.
На совершаемых или свидетельствуемых
у него актах Гудаевский любил делать смешные пометки, например, вместо того, чтобы написать об Иване Иваныче Иванове, живущем на Московской площади, в доме Ермиловой, он писал об Иване Иваныче Иванове, что
живет на базарной площади, в том квартале, где нельзя дышать от зловония, и т. д.; упоминал даже иногда о числе кур и гусей
у этого человека, подпись которого он свидетельствует.
— Вот Наталья Афанасьевна, дай ей бог всего хорошего, моего Ванюшку согласилась
у себя поместить. Он будет тут
жить, как
у Христа за пазухой, и мое сердце будет спокойно, что не избалуется.
— Ну, какая там душа! — грубо сказала Грушина, — что
у пса, то
у человека, один пар, а души нет. Пока
жил, пота и был.
Саша ушел после обеда и не вернулся к назначенному времени, к семи часам. Коковкина обеспокоилась: не дай бог, попадется кому из учителей на улице в непоказанное время. Накажут, да и ей неловко.
У нее всегда
жили мальчики скромные, по ночам не шатались. Коковкина пошла искать Сашу. Известно, куда же, как не к Рутиловым.