Неточные совпадения
Батюшки не
было, и все Володины близкие входили в каюту, подробно осматривая каждый уголок. Мать даже отворила все ящики комода и смотрела, в порядке ли все
лежит.
Он боялся верить такому счастью. Может
быть, ему так кажется оттого, что он
лежит?
— Вчера все, как
есть, в лоск
лежали, — заметил курчавый, красивый брюнет Иволгин.
Плакали и другие, целовали руки матросам и просили
пить. Один дико захохотал. Некоторые
лежали без чувств. Юнга, мальчик лет пятнадцати, сидевший около Володи, с воспаленными глазами умолял его дать еще глоток… один глоток…
В пятом часу дня на шканцах
были поставлены на козлах доски, на которые положили покойников. Явился батюшка в траурной рясе и стал отпевать. Торжественно-заунывное пение хора певчих раздавалось среди моря. Капитан, офицеры и команда присутствовали при отпевании этих двух французских моряков. Из товарищей покойных один только помощник капитана
был настолько здоров, что мог выйти на палубу; остальные
лежали в койках.
Громадные тюки и бочки под оглушительный шум и лязг цепей и лебедок подавались на берег и укладывались правильными рядами. Чего тут только не
было? Пшеница, льняное семя, пенька, сало, шерсть, хлопчатая бумага, индиго, перец, кофе, чай и фрукты, среди которых ананасы, бананы и мандарины ласкали обоняние своим ароматом. И все это
лежало в каком-то гигантском количестве.
«Коршуну» предстояло зайти на один из островов Зеленого мыса, которые
лежали на перепутье, чтобы взять быков, живности, зелени, калиться свежей водой и затем идти в долгое-долгое плавание: прямо в Зондский пролив, не заходя ни в Рио-Жанейро, ни на мыс Доброй Надежды, если на корвете все
будет благополучно.
В самом деле, чистота везде
была образцовая. Даже эта оскорбляющая морской глаз старшего офицера «деревня» — как называл он бак, где находились быки, бараны, свиньи и различная птица в клетках, —
была доведена до возможной степени чистоты. Везде
лежали чистые подстилки, и стараниями матросов четыре уцелевших еще быка (один уже
был убит и съеден командой и офицерами), бараны и даже свиньи имели вполне приличный вид, достойный пассажиров такого образцового военного судна, как «Коршун».
Через минуту уже вся команда
была наверху, и минут через десять корвет уже
был под штормовыми триселями и бизанью и
лежал на левом галсе.
Пополнены
были запасы провизии, и водяные цистерны налиты водой, и масса разных фруктов — ананасов, бананов и мангустанов —
лежит наверху в корзинах… Скоро «Коршун» уйдет из Батавии.
Лежа в койке, он долго еще думал о том, как бы оправдать доверие Василия Федоровича,
быть безукоризненным служакой и вообще
быть похожим на него. И он чувствовал, что серьезно любит и море, и службу, и «Коршуна», и капитана, и товарищей, и матросов. За этот год он привязался к матросам и многому у них научился, главное — той простоте отношений и той своеобразной гуманной морали, полной прощения и любви, которая поражала его в людях, жизнь которых
была не из легких.
Через два дня Володя рано утром перебрался на пароход с чемоданом, в котором между платьем
лежал мешок с тысячью долларами, и в тот же вечер ушел из Шанхая в Сингапур, где он должен
был пересесть на большой пароход Messageries Imperiales, шедший из Франции в Сайгон и другие китайские порты.
Из 600 солдат барийского гарнизона 200
были отправлены в госпиталь в Сайгон, а 100 слабых
лежали в каком-то сарае, едва защищенные от солнца, искусанные москитами, которых в Кохинхине масса…
— Что ж мне
было делать?.. Мое дело машина, а когда она стоит, я
лежу! — сострил добродушно механик.
— Я не к тому.
Лежите, сколько угодно-с, на то вы и механик. А я спрашиваю, не забыли ли вы, какая гнусность
была в Индийском?
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не
будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему
лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи
лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и заботности меньше; возьмешь себе бабу, да и
лежи весь век на полатях да
ешь пироги.
Колода
есть дубовая // У моего двора, //
Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем душа!
— Нет. Он в своей каморочке // Шесть дней
лежал безвыходно, // Потом ушел в леса, // Так
пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью // Ушел на покаяние // В Песочный монастырь.