Неточные совпадения
Алатырь-камень всем
камням отец; на
белом Алатыре на камени сам Исус Христос опочив держал, царь небесный беседовал со двунадесяти со апостолам, утверждал веру христианскую; утвердил он веру на камени, распущал он книги по всей земле.
— Эх, князь, велико дело время. Царь может одуматься, царь может преставиться; мало ли что может случиться; а минует беда, ступай себе с богом на все четыре стороны! Что ж делать, — прибавил он, видя возрастающую досаду Серебряного, — должно быть, тебе на роду написано пожить еще на
белом свете. Ты норовом крут, Никита Романыч, да и я крепко держусь своей мысли; видно, уж нашла коса на
камень, князь!
Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде; свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на
белых камнях дна.
Больше всего квадратные или продолговатые камни, а на одном поле видели изваянные, из
белого камня, группы лошадей и всадников.
Лощина эта имела вид почти правильного котла с пологими боками; на дне ее торчало стоймя несколько больших
белых камней, — казалось, они сползлись туда для тайного совещания, — и до того в ней было немо и глухо, так плоско, так уныло висело над нею небо, что сердце у меня сжалось.
И открытые окна, в которых никого не было видно, и таинственный шорох разговоров в густой тени, и
белые камни мощеного двора, и шопот листьев высокого тополя у каменицы — все это создавало особенное настроение.
Неточные совпадения
Самгин, оглядываясь, видел бородатые и бритые, пухлые и костлявые лица мужчин, возбужденных счастьем жить, видел разрумяненные мордочки женщин, украшенных драгоценными
камнями, точно иконы, все это было окутано голубоватым туманом, и в нем летали, подобно ангелам,
белые лакеи, кланялись их аккуратно причесанные и лысые головы, светились почтительными улыбками потные физиономии.
А когда подняли ее тяжелое стекло, старый китаец не торопясь освободил из рукава руку, рукав как будто сам, своею силой, взъехал к локтю, тонкие, когтистые пальцы старческой, железной руки опустились в витрину, сковырнули с
белой пластинки мрамора большой кристалл изумруда, гордость павильона, Ли Хунг-чанг поднял
камень на уровень своего глаза, перенес его к другому и, чуть заметно кивнув головой, спрятал руку с
камнем в рукав.
Стекла витрин, более прозрачные, чем воздух, хвастались обилием жирного золота, драгоценных
камней, мехов, неисчерпаемым количеством осенних материй, соблазнительной невесомостью женского
белья, парижане покрикивали, посмеивались, из дверей ресторанов вылетали клочья музыки, и все вместе, создавая вихри звуков, подсказывало ритмы, мелодии, напоминало стихи, афоризмы, анекдоты.
Уже светало; перламутровое, очень высокое небо украшали розоватые облака. Войдя в столовую, Самгин увидал на
белой подушке освещенное огнем лампы нечеловечье, точно из
камня грубо вырезанное лицо с узкой щелочкой глаза, оно было еще страшнее, чем ночью.
Одет он был в покойный фрак, отворявшийся широко и удобно, как ворота, почти от одного прикосновения.
Белье на нем так и блистало белизною, как будто под стать лысине. На указательном пальце правой руки надет был большой массивный перстень с каким-то темным
камнем.