Неточные совпадения
Прежде Гоголь в беседе с близкими знакомыми выражал много добродушия и охотно вдавался во все капризы своего юмора и воображения; теперь
он был очень скуп на слова, и все, что ни говорил, говорил, как человек, у которого неотступно пребывала в голове мысль, что «с словом надобно
обращаться честно», или который исполнен сам
к себе глубокого почтения.
Дуры — продолжал
он,
обращаясь к девкам, — чего испугались?
В это время два всадника показались на улице. Один из
них, в кармазинном кафтане с золотыми кистями и в белой парчовой шапке, из-под которой вилися густые русые кудри,
обратился к другому всаднику.
Не понимая
его слов и не тратя времени на догадки, Серебряный снова
обратился к опричникам.
Никита Романович
обратился с вопросом
к своему соседу, одному из тех, с которыми
он был знаком прежде.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас
его от медведя. Князь спросил об
нем у соседей, но никто из земских не знал
его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было
обратиться с вопросом
к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
Малюта молчал и становился бледнее. Царь с неудовольствием замечал неприязненные отношения между Малютой и сыном. Чтобы переменить разговор,
он обратился к Вяземскому.
— Довольно! — загремел Иоанн. — Допрос окончен. Братия, — продолжал
он,
обращаясь к своим любимцам, — говорите, что заслужил себе боярин князь Никита? Говорите, как мыслите, хочу знать, что думает каждый!
Многие последовали за
ними посмотреть на казнь; другие остались. Глухой говор раздавался в палате. Царь
обратился к опричникам. Вид
его был торжествен.
— Говори, — сказал
он,
обращаясь грозно
к Малюте, — говори, что знаешь про Володимира Андреича!
— Вишь, дурачье! — сказал царевич,
обращаясь с усмешкой
к Басманову. —
Они б хотели и жен и товар про себя одних держать! Да чего вы расхныкались? Ступайте себе домой; я, пожалуй, попрошу батюшку за вас, дураков!
— Ты, Коршун, — продолжал
он,
обращаясь к старому разбойнику, — возьми двадцать других, да засядьте у кривого дуба, отрежьте
им дорогу, коли мы, неравно, опоздаем. Ну, живо за сабли!
— Ну, ребята, — продолжал Перстень, — собирайтесь оберегать
его царскую милость. Вот ты, боярин, — сказал
он,
обращаясь к Серебряному, — ты бы сел на этого коня, а я себе, пожалуй, вот этого возьму. Тебе, дядя Коршун, я чай, пешему будет сподручнее, а тебе, Митька, и подавно!
— Дорогие гости, — сказал
он, — непригоже без хозяйки пить про хозяйку! Сходите, — продолжал
он,
обращаясь к слугам, — сходите за боярыней, пусть сойдет потчевать из своих рук дорогих гостей!
— А? — отозвался мельник и
обратился к Михеичу, будто теперь только
его заметил.
Он понимал, что Серебряный
его не обманет, что можно на
него вернее положиться, чем на кого-либо из присяжных опричников, и
ему приходило желание приблизить
его к себе и сделать из
него свое орудие; но вместе с тем
он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ускользнуть из рук
его, и при одной мысли о такой возможности расположение
его к Серебряному
обращалось в ненависть.
Трудно было положение Серебряного. Став в главе станичников,
он спас Максима и выиграл время; но все было бы вновь потеряно, если б
он отказался вести буйную ватагу. Князь
обратился мыслию
к богу и предался
его воле.
— Постойте, ребята! — сказал Серебряный, — расспросим
его наперед порядком. Отвечай, — сказал князь,
обращаясь к татарину, — много ль вас? Где вы станом стоите?
— Что ж, — сказал царь, как бы немного подумав, — просьба твоя дельная. Ответчик должен ведать, что говорит истец. Позвать Вяземского. А вы, — продолжал
он,
обращаясь к знакомцам, отошедшим на почтительное расстояние, — подымите своего боярина, посадите
его на скамью; пусть подождет ответчика!
— Братия! — сказал
он,
обращаясь к собранию, — свидетельствуюсь вами, что я хотел узнать истину.
Князь не хотел ничем пренебрегать, чтоб упрочить за собою победу, и решился
обратиться к знакомому мельнику, взять у
него какого-нибудь зелья и сделать чрез колдовство удары свои неотразимыми.
— А нет у вас дубины? — спросил
он протяжно,
обращаясь к опричникам.
И,
обращаясь к Иоанну,
он произнес дрожащим от негодования голосом...
Тогда, по знаку Иоанна, дьяк
обратился к прочим осужденным и прочел
им обвинение в заговоре против государя, в намерении отдать Новгород и Псков литовскому королю и в преступных сношениях с турским султаном.
Для успешнейшего исполнения этого замысла
они обратились к нескольким разбойничьим, или, как
они себя называли, казачьим атаманам, опустошавшим в то время с шайками своими берега Волги и Дона.
Воспрянув духом после известия, привезенного Строгоновыми, Иоанн смотрел не так уже мрачно, и на устах
его даже появлялась улыбка, когда
он обращался к Годунову с каким-нибудь замечанием. Но лицо
его сильно постарело, морщины сделались глубже, на голове осталось мало волос, а из бороды
они вылезли вовсе.
Но в то же время
он почувствовал, что напрасно омрачает общую радость, и
обратился к Кольцу, милостиво смягчая выражение очей.
— Эй! — сказал
он,
обращаясь к царедворцам, — здесь ли тот разбойничий воевода, как бишь
его? Микита Серебряный?
— Право? — сказал Иоанн, — а я и не знал! Ну, — продолжал
он,
обращаясь к Кольцу, — на нет и суда нет, а я хотел вас свести да посмотреть, как вы поцелуетесь!
Впоследствии, рассказывает предание, в одну жестокую зиму, в январе месяце,
к ужасу жителей, нашла на Александрову слободу черная туча, спустилась над самым дворцом и разразилась над
ним громовым ударом, от которого запылали терема и вся Слобода
обратилась в пепел. От жилища роскоши, разврата, убийств и святотатных богослужений не осталось и следа…