Наука — это пища для ума. И эта пища для ума может быть так же вредна, как и пища телесная, если она не чиста, подслащена и если принимаешь ее не в меру. Так что и умственной пищи можно переесть и заболеть от нее. Для того, чтобы этого не было, надо так же, как в
телесной пище, принимать ее только тогда, когда голоден, когда чувствуешь необходимость узнать, — только тогда, когда знание нужно для души.
Неточные совпадения
Сперва они вступают в «манеж для коленопреклонений», где наскоро прочитывают молитву; потом направляют стопы в «манеж для
телесных упражнений», где укрепляют организм фехтованием и гимнастикой; наконец, идут в «манеж для принятия
пищи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью.
Горько издевался он над суетными, тщеславными, высокоумными, которые о
пище телесной заботятся, а духовною небрегут, и приглашал всех удалиться в пустыню.
«Бесстрастие
телесное имети, ступание кротко, глас умерен, слово благочинно,
пищу и питие немятежно»; а она у вас намедни за обедом кричит, шумит, даже, прости Господи, мирску песню запела…
Под старость у меня у самого постепенно появилась нелюбовь к мясу и даже больше: вообще неохота к вкусной, разнообразной
пище и особенное отвращение к тяжелой праздничной сытости. Если бы я был верующим человеком, я был бы убежден, что это я начинаю думать о душе, о боге, об отходе от мира. Но теперь скажу: ничего такого нет. Просто потребность в какой-то
телесной гармоничности.
Когда же я стал доказывать то, что сами торговцы этим умственным товаром обличают беспрестанно друг друга в обмане; когда я напомнил то, что во все времена под именем науки и искусства предлагалось людям много вредного и плохого и что потому и в наше время предстоит та же опасность, что дело это не шуточное, что отрава духовная во много раз опаснее отравы
телесной и что поэтому надо с величайшим вниманием исследовать те духовные продукты, которые предлагаются нам в виде
пищи, и старательно откидывать все поддельное и вредное, — когда я стал говорить это, никто, никто, ни один человек ни в одной статье или книге не возразил мне на эти доводы, а изо всех лавок закричали, как на ту женщину: «Он безумец! он хочет уничтожить науку и искусство, то, чем мы живем.