Неточные совпадения
Увидев Серебряного, он прервал свое пение, подошел поспешно к нему и посмотрел ему прямо в
лицо.
— А этот молодой черноглазый, в конце стола, с таким приветливым
лицом? Черты его мне знакомы, но не припомню, где я его
видел?
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в
лица опричников,
увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
Серебряный
видел с своего места, как Вяземский изменился в
лице и как дикая радость мелькнула на чертах его, но не слыхал он, о чем шла речь между князем и Иваном Васильевичем.
Не смыл Хомяк крови с
лица, замарал ею нарочно и повязку и одежду: пусть-де
увидит царь, как избили слугу его!
Жалко было
видеть, как исказилось
лицо Малюты, как отчаянье написалось на чертах, никогда не отражавших ничего, кроме зверства.
Пока Малюта разговаривал с сыном, царь продолжал молиться. Уже пот катился с
лица его; уже кровавые знаки, напечатленные на высоком челе прежними земными поклонами, яснее обозначились от новых поклонов; вдруг шорох в избе заставил его обернуться. Он
увидел свою мамку, Онуфревну.
Теперь Онуфревне добивал чуть ли не десятый десяток. Она согнулась почти вдвое; кожа на
лице ее так сморщилась, что стала походить на древесную кору, и как на старой коре пробивается мох, так на бороде Онуфревны пробивались волосы седыми клочьями. Зубов у нее давно уже не было, глаза, казалось, не могли
видеть, голова судорожно шаталась.
— Государь, — ответил князь, которого
лицо было покрыто смертельною бледностью, — ворог мой испортил меня! Да к тому ж я с тех пор, как оправился, ни разу брони не надевал. Раны мои открылись;
видишь, как кровь из-под кольчуги бежит! Дозволь, государь, бирюч кликнуть, охотника вызвать, чтобы заместо меня у поля стал!
Хомяк
видел Митьку на Поганой Луже, где парень убил под ним коня ударом дубины и, думая навалиться на всадника, притиснул под собою своего же товарища. Но в общей свалке Хомяк не разглядел его
лица, да, впрочем, в Митькиной наружности и не было ничего примечательного. Хомяк не узнал его.
Елена исхудалою рукой подняла черную ткань, закрывавшую верхнюю часть ее
лица, и князь
увидел ее тихие глаза, красные от слез, и встретил знакомый кроткий взор, отуманенный бессонными ночами и душевным страданием.
«Бред какой», — подумал Самгин,
видя лицо Захария, как маленькое, бесформенное и мутное пятно в темноте, и представляя, что лицо это должно быть искажено страхом. Именно — страхом, — Самгин чувствовал, что иначе не может быть. А в темноте шевелились, падали бредовые слова:
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи о соблазнах, о том, что они должны прийти в мир, о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то ангелах детей, которые
видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это так нескладно, — думал он, — а чувствуется, что тут что-то хорошее».
— Нет, я не видела тебя, я не
видела лица твоего; ты являлась мне, я видела тебя, но ты окружена сиянием, я не могла видеть тебя, я видела только, что ты прекраснее всех. Твой голос, я слышу его, но я слышу только, что твой голос прекраснее всех.
Неточные совпадения
Городничий. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не
вижу.
Вижу какие-то свиные рыла вместо
лиц, а больше ничего… Воротить, воротить его! (Машет рукою.)
И, сказав это, вывел Домашку к толпе.
Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по
лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
Он вышел, и на
лице его в первый раз
увидели глуповцы ту приветливую улыбку, о которой они тосковали.
Тогда князь,
видя, что они и здесь, перед
лицом его, своей розни не покидают, сильно распалился и начал учить их жезлом.
«Еще раз
увижу, — говорил он себе, невольно улыбаясь, —
увижу ее походку, ее
лицо; скажет что-нибудь, поворотит голову, взглянет, улыбнется, может быть».