— Разговаривать более нечего; господин Розанов
враг наш и человек,
достойный всякого презрения. Господин Розанов! — добавил он, обратясь к нему, — вы человек, с которым мы отныне не желаем иметь ничего общего.
Где мой проект о положении духовенства и средствах возвысить оное на
достойную его степень, дабы глупец всякий над ним не глумился и
враг отчизны сему не радовался?
Тогда, в силу создавшихся условий, предусматривая стремление Австрии, a главным образом, её союзницы Германии, постоянного
врага и завистницы российской мощи, наша славная родина во избежание такого же нападения и на её невооруженные пределы, решила приготовиться и
достойным образом встретить нападение соединенного
врага.
Заранее ли предвкушал он всю сладость жестокого отмщения, придуманного им для
врага своего, князя Василия Прозоровского, радовался ли гибели Якова Потапова, этого ничтожного сравнительно с ним по положению человека, но почему-то казавшегося ему опаснейшим
врагом, которого он не в силах был сломить имевшеюся в руках его властию, чему лучшим доказательством служит то, что он, совместно с
достойным своим помощником, Хлопом, подвел его под самоубийство, довел его до решимости казнить себя самому, хотя хвастливо, как мы видели, сказал своему наперснику об умершем: «Разве не достало бы на его шею другой петли, не нашлось бы и на его долю палача», но внутри себя таил невольно какое-то странное, несомненное убеждение, что «другой петли» для этого человека именно не достало бы и «палача не нашлось бы», — или, быть может, Григорий Лукьянович погрузился в сластолюбивые мечты о красавице княжне Евпраксии Васильевне, которую он теперь считал в своей власти, — не будем строить догадок и предупреждать событий.
Он везде, где только есть выполнение жестокой воли, где злобной душе его есть упражнение,
достойное ее; везде он, особенно где может найти случай мстить
врагу своему.