Неточные совпадения
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и
барин, значение этого приезда, то
есть что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то
есть, угодно, — сказал он, смеясь только глазами, и, положив руки в карманы и склонив голову на бок, уставился на
барина.
— Должно
быть, очень энергический
господин, — сказал Гриневич, когда Левин вышел.
— Давно не бывали у нас, сударь, — говорил катальщик, поддерживая ногу и навинчивая каблук. — После вас никого из
господ мастеров нету. Хорошо ли так
будет? — говорил он, натягивая ремень.
— Какой опыт? столы вертеть? Ну, извините меня, дамы и
господа, но, по моему, в колечко веселее играть, — сказал старый князь, глядя на Вронского и догадываясь, что он затеял это. — В колечке еще
есть смысл.
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно
было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил
господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Да разве я не вижу, батюшка? Пора мне
господ знать. Сызмальства в
господах выросла. Ничего, батюшка.
Было бы здоровье, да совесть чиста.
Дело сестричек (это
было филантропическое, религиозно-патриотическое учреждение) пошло
было прекрасно, но с этими
господами ничего невозможно сделать, — прибавила графиня Лидия Ивановна с насмешливою покорностью судьбе.
— Нет, прощайте,
господа, нынче я не
пью.
На его квартире никого уже не
было дома: все
были на скачках, и лакей его дожидался у ворот. Пока он переодевался, лакей сообщил ему, что уже начались вторые скачки, что приходило много
господ спрашивать про него, и из конюшни два раза прибегал мальчик.
Но
быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не живу;
быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы,
господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Вот как! Но скажи, как мужики смотрят на это? Должно-быть, посмеиваются, что чудит
барин.
Первый ряд, как заметил Левин, Тит шел особенно быстро, вероятно, желая попытать
барина, и ряд попался длинен. Следующие ряды
были уже легче, но Левин всё-таки должен
был напрягать все свои силы, чтобы не отставать от мужиков.
Ей хотелось спросить, где его
барин. Ей хотелось вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал к ней, или самой ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя
было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
Всё это делалось не потому, что кто-нибудь желал зла Левину или его хозяйству; напротив, он знал, что его любили, считали простым
барином (что
есть высшая похвала); но делалось это только потому, что хотелось весело и беззаботно работать, и интересы его
были им не только чужды и непонятны, но фатально противоположны их самым справедливым интересам.
— Поэтому для обрусения инородцев
есть одно средство — выводить как можно больше детей. Вот мы с братом хуже всех действуем. А вы,
господа женатые люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне патриотически; у вас сколько? — обратился он, ласково улыбаясь хозяину и подставляя ему крошечную рюмочку.
Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в браке главное дело любовь и что с любовью всегда
будешь счастлив, потому что счастье бывает только в себе самом. Егор внимательно выслушал и, очевидно, вполне понял мысль Левина, но в подтверждение ее он привел неожиданное для Левина замечание о том, что, когда он жил у хороших
господ, он всегда
был своими
господами доволен и теперь вполне доволен своим хозяином, хоть он Француз.
Все ее распоряжения надо
было изменять, так как они
были неисполнимы, и изменялись они Корнеем, камердинером Алексея Александровича, который незаметно для всех повел теперь весь дом Каренина и спокойно и осторожно во время одеванья
барина докладывал ему, что
было нужно.
И Варенька, и та ему
была противна тем, как она с своим видом sainte nitouche [святоши] знакомилась с этим
господином, тогда как только и думала о том, как бы ей выйти замуж.
И противнее всех
была Кити тем, как она поддалась тому тону веселья, с которым этот
господин, как на праздник для себя и для всех, смотрел на свой приезд в деревню, и в особенности неприятна
была тою особенною улыбкой, которою она отвечала на его улыбки.
Несмотря на нечистоту избы, загаженной сапогами охотников и грязными, облизывавшимися собаками, на болотный и пороховой запах, которым она наполнилась, и на отсутствие ножей и вилок, охотники напились чаю и поужинали с таким вкусом, как
едят только на охоте. Умытые и чистые, они пошли в подметенный сенной сарай, где кучера приготовили
господам постели.
— Messieurs, venez vite! [
Господа, идите скорее!] — послышался голос возвратившегося Весловского. — Charmante! [Восхитительна!] Это я открыл. Charmante, совершенная Гретхен, и мы с ней уж познакомились. Право, прехорошенькая! — рассказывал он с таким одобряющим видом, как будто именно для него сделана она
была хорошенькою, и он
был доволен тем, кто приготовил это для него.
— Ну скажи, руку на сердце,
был ли… не в Кити, а в этом
господине такой тон, который может
быть неприятен, не неприятен, но ужасен, оскорбителен для мужа?
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё
было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они вошли в первую большую комнату. Стены
были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна
были уже вставлены, только паркетный пол
был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с
господами.
— Я не имею удовольствия знать этого
господина Левина, — улыбаясь сказал Вронский, — но, вероятно, он никогда не видал тех машин, которые он осуждает. А если видел и испытывал, то кое-как, и не заграничную, а какую-нибудь русскую. А какие же тут могут
быть взгляды?
Тогда один маленький, очень молодой на вид, но очень ядовитый
господин стал говорить, что губернскому предводителю, вероятно,
было бы приятно дать отчет в суммах и что излишняя деликатность членов комиссии лишает его этого нравственного удовлетворения.
— По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать. Нравственная обязанность в некотором роде. А потом, если правду сказать,
есть свой интерес. Зять желает баллотироваться в непременные члены; они люди небогатые, и нужно провести его. Вот эти
господа зачем ездят? — сказал он, указывая на того ядовитого
господина, который говорил за губернским столом.
Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не
был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних
господах, Левин, не желая входить в залу, где ему
было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
Посмотревшись в зеркало, Левин заметил, что он красен; но он
был уверен, что не пьян, и пошел по ковровой лестнице вверх за Степаном Аркадьичем. Наверху, у поклонившегося, как близкому человеку, лакея Степан Аркадьич спросил, кто у Анны Аркадьевны, и получил ответ, что
господин Воркуев.