Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав,
надел серый халат
на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил.
На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Степан Аркадьич
надел шубу и вышел
на крыльцо.
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и
на которые она одна могла ответить: что
надеть детям
на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
Это он почувствовал при одном виде Игната и лошадей; но когда он
надел привезенный ему тулуп, сел закутавшись в сани и поехал, раздумывая о предстоящих распоряжениях в деревне и поглядывая
на пристяжную, бывшую верховою, Донскую, надорванную, но лихую лошадь, он совершенно иначе стал понимать то, что с ним случилось.
Левин
надел большие сапоги и в первый paз не шубу, а суконную поддевку, и пошел по хозяйству, шагая через ручьи, режущие глаза своим блеском
на солнце, ступая то
на ледок, то в липкую грязь.
Степан Аркадьич, сойдя вниз, сам аккуратно снял парусинный чехол с лакированного ящика и, отворив его, стал собирать свое дорогое, нового фасона ружье. Кузьма, уже чуявший большую дачу
на водку, не отходил от Степана Аркадьича и
надевал ему и чулки и сапоги, что Степан Аркадьич охотно предоставлял ему делать.
Не понимая, что это и откуда, в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул
на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и
надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды,
надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел
на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Новые платья сняли, велели
надеть девочкам блузки, а мальчикам старые курточки и велели закладывать линейку, опять, к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами и
на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской и не умолкал до самого отъезда
на купальню.
Одна из молодых баб приглядывалась к Англичанке, одевавшейся после всех, и когда она
надела на себя третью юбку, то не могла удержаться от замечания: «ишь ты, крутила, крутила, всё не накрутит!» — сказала она, и все разразились хохотом.
И,
на ходу
надевая пальто, он задел рукой по голове лакея, засмеялся и вышел.
— Встреча
на минуту, потому что я уезжаю, — сказала Бетси, улыбаясь и
надевая перчатку.
Повернувшись опять к аналою, священник с трудом поймал маленькое кольцо Кити и, потребовав руку Левина,
надел на первый сустав его пальца. «Обручается раб Божий Константин рабе Божией Екатерине». И,
надев большое кольцо
на розовый, маленький, жалкий своею слабостью палец Кити, священник проговорил то же.
Долли, Чириков и Степан Аркадьич выступили вперед поправить их. Произошло замешательство, шопот и улыбки, но торжественно-умиленное выражение
на лицах обручаемых не изменилось; напротив, путаясь руками, они смотрели серьезнее и торжественнее, чем прежде, и улыбка, с которою Степан Аркадьич шепнул, чтобы теперь каждый
надел свое кольцо, невольно замерла у него
на губах. Ему чувствовалось, что всякая улыбка оскорбит их.
Щербацкий говорил старой фрейлине Николаевой, что он намерен
надеть венец
на шиньон Кити, чтоб она была счастлива.
— Не надо было
надевать шиньона, — отвечала Николаева, давно решившая, что если старый вдовец, которого она ловила, женится
на ней, то свадьба будет самая простая. — Я не люблю этот фаст.
—
Наденьте совсем! — послышались советы, когда священник
надел на них венцы, и Щербацкий, дрожа рукою в трехпуговочной перчатке, держал высоко венец над ее головой.
— Очень рада, я сейчас пойду
надену шляпу. Вы говорите, что жарко? — сказала она, остановившись у двери и вопросительно глядя
на Вронского. И опять яркая краска покрыла ее лицо.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять
надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела
на диване,
на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда и отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
Смело подбежав к Сергею Ивановичу и блестя глазами, столь похожими
на прекрасные глаза отца, она подала Сергею Ивановичу его шляпу и сделала вид, что хочет
надеть на него, робкою и нежною улыбкой смягчая свою вольность.
— Варенька ждет, — сказала она, осторожно
надевая на него шляпу, по улыбке Сергея Ивановича увидав, что это было можно.
Долли пошла в свою комнату, и ей стало смешно. Одеваться ей не во что было, потому что она уже
надела свое лучшее платье; но, чтоб ознаменовать чем-нибудь свое приготовление к обеду, она попросила горничную обчистить ей платье, переменила рукавчики и бантик и
надела кружева
на голову.
Он поспешно вскочил, не чувствуя себя и не спуская с нее глаз,
надел халат и остановился, всё глядя
на нее. Надо было итти, но он не мог оторваться от ее взгляда. Он ли не любил ее лица, не знал ее выражения, ее взгляда, но он никогда не видал ее такою. Как гадок и ужасен он представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою она была теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью.
— Да, но я выставляю другой принцип, обнимающий принцип свободы, — сказал Алексей Александрович, ударяя
на слове «обнимающий» и
надевая опять pince-nez, чтобы вновь прочесть слушателю то место, где это самое было сказано.
«И стыд и позор Алексея Александровича, и Сережи, и мой ужасный стыд — всё спасается смертью. Умереть — и он будет раскаиваться, будет жалеть, будет любить, будет страдать за меня». С остановившеюся улыбкой сострадания к себе она сидела
на кресле, снимая и
надевая кольца с левой руки, живо с разных сторон представляя себе его чувства после ее смерти.
Потом, не глядя в окна, он сел в свою обычную позу в коляске, заложив ногу
на ногу и,
надевая перчатку, скрылся за углом.
Войдя в тенистые сени, он снял со стены повешенную
на колышке свою сетку и,
надев ее и засунув руки в карманы, вышел
на огороженный пчельник, в котором правильными рядами, привязанные к кольям лычками, стояли среди выкошенного места все знакомые ему, каждый с своей историей, старые ульи, а по стенкам плетня молодые, посаженные в нынешнем году.
Она внимательно слушала его через ребенка,
надевая на тонкие пальцы кольца, которые она снимала, чтобы мыть Митю.