Неточные совпадения
— Долли! — проговорил он,
уже всхлипывая. — Ради Бога, подумай о детях, они не виноваты. Я виноват, и накажи меня, вели мне искупить свою вину. Чем я могу, я всё готов! Я виноват,
нет слов сказать, как я виноват! Но, Долли, прости!
—
Нет, я
уже не земский деятель. Я со всеми разбранился и не езжу больше на собрания, — сказал он, обращаясь к Облонскому.
—
Нет, вы
уж так сделайте, как я говорил, — сказал он, улыбкой смягчая замечание, и, кратко объяснив, как он понимает дело, отодвинул бумаги и сказал: — Так и сделайте, пожалуйста, так, Захар Никитич.
—
Нет,
уж не член; я вышел, — отвечал Константин Левин, — и не езжу больше на собрания.
— Нюи подай.
Нет,
уж лучше классический шабли.
— Ну,
уж извини меня. Ты знаешь, для меня все женщины делятся на два сорта… то есть
нет… вернее: есть женщины, и есть… Я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а такие, как та крашеная Француженка у конторки, с завитками, — это для меня гадины, и все падшие — такие же.
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о своем, и одному до другого
нет дела. Облонский
уже не раз испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что надо делать в этих случаях.
Она
уже подходила к дверям, когда услыхала его шаги. «
Нет! нечестно. Чего мне бояться? Я ничего дурного не сделала. Что будет, то будет! Скажу правду. Да с ним не может быть неловко. Вот он, сказала она себе, увидав всю его сильную и робкую фигуру с блестящими, устремленными на себя глазами. Она прямо взглянула ему в лицо, как бы умоляя его о пощаде, и подала руку.
Нет,
уж кончено всё, всё, что составляло утешенье, награду труда, мук…
—
Нет, душа моя, для меня
уж нет таких балов, где весело, — сказала Анна, и Кити увидела в ее глазах тот особенный мир, который ей не был открыт. — Для меня есть такие, на которых менее трудно и скучно….
—
Нет, мне надо, надо ехать, — объясняла она невестке перемену своего намерения таким тоном, как будто она вспомнила столько дел, что не перечтешь, —
нет,
уж лучше нынче!
— Ну, будет, будет! И тебе тяжело, я знаю. Что делать? Беды большой
нет. Бог милостив… благодарствуй… — говорил он,
уже сам не зная, что говорит, и отвечая на мокрый поцелуй княгини, который он почувствовал на своей руке, и вышел из комнаты.
Нет,
уж извини, но я считаю аристократом себя и людей подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум — это другое дело), и которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед.
—
Нет,
уж я войду. Мне хочется взглянуть.
— Пойдёшь ходить, ну, подойдешь к лавочке, просят купить: «Эрлаухт, эксцеленц, дурхлаухт». [«Ваше сиятельство, ваше превосходительство, ваша светлость».] Ну,
уж как скажут: «Дурхлаухт»,
уж я и не могу: десяти талеров и
нет.
— Чтобы казаться лучше пред людьми, пред собой, пред Богом; всех обмануть.
Нет, теперь я
уже не поддамся на это! Быть дурною, но по крайней мере не лживою, не обманщицей!
—
Нет,
уж если мы разговорились, то объясни мне с философской точки зрения, — сказал Левин.
—
Нет, разорву, разорву! — вскрикнула она, вскакивая и удерживая слезы. И она подошла к письменному столу, чтобы написать ему другое письмо. Но она в глубине души своей
уже чувствовала, что она не в силах будет ничего разорвать, не в силах будет выйти из этого прежнего положения, как оно ни ложно и ни бесчестно.
— Я не нахожу, —
уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас
нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
— Да
уж вы как ни делайте, он коли лентяй, так всё будет чрез пень колоду валить. Если совесть есть, будет работать, а
нет — ничего не сделаешь.
― А я хорошо спал, у меня теперь
уж нет пота. Посмотри, пощупай рубашку.
Нет пота?
―
Нет,
уж я кончил. Мне умирать пора.
— Отчего ты не можешь? Что ты хочешь сказать? — с недоумением сказал он по-французски. —
Нет,
уж это обещано. И мы все рассчитываем на тебя.
Но Алексей Александрович еще не успел окончить своей речи, как Степан Аркадьич
уже поступил совсем не так, как он ожидал. Степан Аркадьич охнул и сел в кресло. —
Нет, Алексей Александрович, что ты говоришь! — вскрикнул Облонский, и страдание выразилось на его лице.
А так как
нет ничего неспособнее к соглашению, как разномыслие в полуотвлеченностях, то они не только никогда не сходились в мнениях, но привыкли
уже давно, не сердясь, только посмеиваться неисправимому заблуждению один другого.
—
Нет,
нет, — заговорила она, — я не боюсь его, я боюсь смерти. Алексей, подойди сюда. Я тороплюсь оттого, что мне некогда, мне осталось жить немного, сейчас начнется жар, и я ничего
уже не пойму. Теперь я понимаю, и всё понимаю, я всё вижу.
—
Нет, кончается; вот
уже он кланяется в землю.
— Ведь вот, — говорил Катавасов, по привычке, приобретенной на кафедре, растягивая свои слова, — какой был способный малый наш приятель Константин Дмитрич. Я говорю про отсутствующих, потому что его
уж нет. И науку любил тогда, по выходе из университета, и интересы имел человеческие; теперь же одна половина его способностей направлена на то, чтоб обманывать себя, и другая — чтоб оправдывать этот обман.
—
Нет, как же! — со сдержанным бешенством говорил Левин. — И эти дурацкие открытые жилеты! Невозможно! — говорил он, глядя на измятый перед своей рубашки. — И что, как вещи увезли
уже на железную дорогу! — вскрикнул он с отчаянием.
— Что, Кати
нет? — прохрипел он, оглядываясь, когда Левин неохотно подтвердил слова доктора. —
Нет, так можно сказать… Для нее я проделал эту комедию. Она такая милая, но
уже нам с тобою нельзя обманывать себя. Вот этому я верю, — сказал он и, сжимая стклянку костлявой рукой, стал дышать над ней.
Он не видел ничего невозможного и несообразного в представлении о том, что смерть, существующая для неверующих, для него не существует, и что так как он обладает полнейшею верой, судьей меры которой он сам, то и греха
уже нет в его душе, и он испытывает здесь на земле
уже полное спасение.
—
Нет, вы мне только скажите, Василий Лукич, — спросил он вдруг,
уже сидя за рабочим столом и держа в руках книгу, — что больше Александра Невского? Вы знаете, папа получил Александра Невского?
Василий Лукич между тем, не понимавший сначала, кто была эта дама, и узнав из разговора, что это была та самая мать, которая бросила мужа и которую он не знал, так как поступил в дом
уже после нее, был в сомнении, войти ли ему или
нет, или сообщить Алексею Александровичу.
— Разумеется,
нет, — сказал Левин. — Впрочем, я так счастлив, что ничего не понимаю. А ты
уж думаешь, что он нынче сделает предложение? — прибавил он, помолчав.
—
Нет, я пойду, Долли, ты сиди, — сказал он. Мы всё сделаем по порядку, по книжке. Только вот, как Стива приедет, мы на охоту уедем, тогда
уж пропустим.
—
Нет,
уж извини меня; это парадокс.
— Что ты, с ума сошел? — с ужасом вскрикнула Долли. — Что ты, Костя, опомнись! — смеясь сказала она. — Ну, можешь итти теперь к Фанни, — сказала она Маше. —
Нет,
уж если хочешь ты, то я скажу Стиве. Он увезет его. Можно сказать, что ты ждешь гостей. Вообще он нам не к дому.
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов
нет. Я проснулась. Я пережила мучительное, страшное и теперь
уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса глядя на Долли.
— Ты не то хотела спросить? Ты хотела спросить про ее имя? Правда? Это мучает Алексея. У ней
нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, — об этом мы всё переговорим после. Пойдем, я тебе покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает
уже.
—
Нет, не обидятся.
Уж я за это тебе отвечаю, — сказала Кити, со смехом глядя на его лицо. Она взяла его за руку. — Ну, прощай… Поезжай, пожалуйста.
—
Нет, я не скучала и давно
уж выучилась не скучать. Стива был и Левин.
—
Нет, не помню, — быстро проговорил Сережа и, багрово покраснев, потупился. И
уже дядя ничего более не мог добиться от него.
— То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это ложное мнение. Греха
нет для верующих, грех
уже искуплен. Pardon, — прибавила она, глядя на опять вошедшего с другой запиской лакея. Она прочла и на словах ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». — Для верующего
нет греха, — продолжала она разговор.
— Вот оно, из послания Апостола Иакова, — сказал Алексей Александрович, с некоторым упреком обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о деле, о котором они не раз
уже говорили. — Сколько вреда сделало ложное толкование этого места! Ничто так не отталкивает от веры, как это толкование. «У меня
нет дел, я не могу верить», тогда как это нигде не сказано. А сказано обратное.
— О, да, это очень… — сказал Степан Аркадьич, довольный тем, что будут читать и дадут ему немножко опомниться. «
Нет,
уж видно лучше ни о чем не просить нынче» — думал он, — только бы, не напутав, выбраться отсюда».
— Да…
нет, постой. Послезавтра воскресенье, мне надо быть у maman, — сказал Вронский, смутившись, потому что, как только он произнес имя матери, он почувствовал на себе пристальный подозрительный взгляд. Смущение его подтвердило ей ее подозрения. Она вспыхнула и отстранилась от него. Теперь
уже не учительница Шведской королевы, а княжна Сорокина, которая жила в подмосковной деревне вместе с графиней Вронской, представилась Анне.
—
Нет, я и сама не успею, — сказала она и тотчас же подумала: «стало быть, можно было устроиться так, чтобы сделать, как я хотела». —
Нет, как ты хотел, так и делай. Иди в столовую, я сейчас приду, только отобрать эти ненужные вещи, — сказала она, передавая на руку Аннушки, на которой
уже лежала гора тряпок, еще что-то.
— Да, того вкуса
уж нет для него во мне.
«Ну, неверующий! Лучше пускай он будет всегда такой, чем как мадам Шталь, или какою я хотела быть тогда за границей.
Нет, он
уже не станет притворяться».