Неточные совпадения
Он быстро стер написанное, подал ей
мел и встал. Она
написала: Т, я, н, м, и, о.
Он схватил
мел напряженными, дрожащими пальцами и, сломав его,
написал начальные буквы следующего: «мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас».
Он сел и
написал длинную фразу. Она всё поняла и, не спрашивая его: так ли?, взяла
мел и тотчас же ответила.
Вронский,
писав с нее, любовался ее красотой и средневековостью, и Анна не
смела себе признаться, что она боится ревновать эту кормилицу, и поэтому особенно ласкала и баловала и ее и ее маленького сына.
Часто он
замечал, как и в настоящей похвале, что технику противополагали внутреннему достоинству, как будто можно было
написать хорошо то, что было дурно.
— Прочти, о тебе Долли
пишет, — начала было Кити улыбаясь, но вдруг остановилась,
заметив переменившееся выражение лица мужа.
— Не обращайте внимания, — сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. — Я
замечала… — начала она что-то, как в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой
написала и отдала ответ и вернулась к столу. — Я
замечала, — продолжала она начатый разговор, — что Москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к религии люди.
Иван Борисыч все делал с изумительною скоростью и часто, не дожидаясь розыгрыша игры, вычислив все ходы в уме,
писал мелом свой будущий выигрыш или проигрыш.
Или еще фортель. Если стал в тупик, если чувствуешь, что язык у тебя начинает коснеть,
пиши смело: об этом поговорим в другой раз — и затем молчок! Ведь читатель не злопамятен; не скажет же он: а ну-ко, поговори! поговори-ка в другой-то раз — я тебя послушаю! Так это дело измором и кончится…
Неточные совпадения
Ты, я знаю,
пишешь статейки:
помести их в свою литературу.
Анна Андреевна. Так вы и
пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы
помещаете?
Хлестаков. Да, и в журналы
помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел
писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец,
напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё
написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я
написал.
Перечитывая эту страницу, я
замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета… Но что за нужда?.. Ведь этот журнал
пишу я для себя, и, следственно, все, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием.
Сначала он принялся угождать во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев, какими
писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под руку; сдувал и
сметал со стола его песок и табак; завел новую тряпку для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку, какая когда-либо существовала в мире, и всякий раз клал ее возле него за минуту до окончания присутствия; чистил ему спину, если тот запачкал ее
мелом у стены, — но все это осталось решительно без всякого замечания, так, как будто ничего этого не было и делано.