Неточные совпадения
Обсудив и отвергнув дуэль, Алексей Александрович обратился к
разводу — другому выходу, избранному некоторыми из
тех мужей, которых он вспомнил.
Перебирая в воспоминании все известные случаи
разводов (их было очень много в самом высшем, ему хорошо известном обществе), Алексей Александрович не нашел ни одного, где бы цель
развода была
та, которую он имел в виду.
Кроме
того, при
разводе, даже при попытке
развода, очевидно было, что жена разрывала сношения с мужем и соединялась с своим любовником.
«Кроме формального
развода, можно было еще поступить, как Карибанов, Паскудин и этот добрый Драм,
то есть разъехаться с женой», продолжал он думать, успокоившись; но и эта мера представляла
те же неудобства noзopa, как и при
разводе, и главное — это, точно так же как и формальный
развод, бросало его жену в объятия Вронского. «Нет, это невозможно, невозможно! — опять принимаясь перевертывать свой плед, громко заговорил он. — Я не могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы».
― Я пришел вам сказать, что я завтра уезжаю в Москву и не вернусь более в этот дом, и вы будете иметь известие о моем решении чрез адвоката, которому я поручу дело
развода. Сын же мой переедет к сестре, ― сказал Алексей Александрович, с усилием вспоминая
то, что он хотел сказать о сыне.
Алексей Александрович думал тотчас стать в
те холодные отношения, в которых он должен был быть с братом жены, против которой он начинал дело
развода; но он не рассчитывал на
то море добродушия, которое выливалось из берегов в душе Степана Аркадьича.
Алексей Александрович слушал, но слова ее уже не действовали на него. В душе его опять поднялась вся злоба
того дня, когда он решился на
развод. Он отряхнулся и заговорил пронзительным, громким голосом...
— Весь город об этом говорит, — сказала она. — Это невозможное положение. Она тает и тает. Он не понимает, что она одна из
тех женщин, которые не могут шутить своими чувствами. Одно из двух: или увези он ее, энергически поступи, или дай
развод. А это душит ее.
Ему запало в душу слово, сказанное Дарьей Александровной в Москве, о
том, что, решаясь на
развод, он думает о себе, а не думает, что этим он губит ее безвозвратно.
— Вопрос только в
том, как, на каких условиях ты согласишься сделать
развод. Она ничего не хочет, не смеет просить тебя, она всё предоставляет твоему великодушию.
«Боже мой! Боже мой! за что?» подумал Алексей Александрович, вспомнив подробности
развода, при котором муж брал вину на себя, и
тем же жестом, каким закрывался Вронский, закрыл от стыда лицо руками.
С
тех пор, хотя они не были в
разводе, они жили врозь, и когда муж встречался с женою,
то всегда относился к ней с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.
Брат же, на другой день приехав утром к Вронскому, сам спросил его о ней, и Алексей Вронский прямо сказал ему, что он смотрит на свою связь с Карениной как на брак; что он надеется устроить
развод и тогда женится на ней, а до
тех пор считает ее такою же своею женой, как и всякую другую жену, и просит его так передать матери и своей жене.
Даже для
того, чтобы просить Государя об усыновлении, необходим
развод.
—
То есть
развод? — сказала Анна.
Вронский и Анна всё в
тех же условиях, всё так же не принимая никаких мер для
развода, прожили всё лето и часть осени в деревне. Было между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни, в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Но дело в
том, ― она, ожидая этого
развода здесь, в Москве, где все его и ее знают, живет три месяца; никуда не выезжает, никого не видает из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили из милости; эта дура княжна Варвара ― и
та уехала, считая это неприличным.
Она попросила Левина и Воркуева пройти в гостиную, а сама осталась поговорить о чем-то с братом. «О
разводе, о Вронском, о
том, что он делает в клубе, обо мне?» думал Левин. И его так волновал вопрос о
том, что она говорит со Степаном Аркадьичем, что он почти не слушал
того, что рассказывал ему Воркуев о достоинствах написанного Анной Аркадьевной романа для детей.
Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог занимать его, не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух Евреев, и всех этих людей, хотя они были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно было видеть в Петербурге. Кроме
того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о
разводе. И, выпросив у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
— Ах, Алексей Александрович, ради Бога, не будем делать рекриминаций! Что прошло,
то прошло, и ты знаешь, чего она желает и ждет, —
развода.
— Но я полагал, что Анна Аркадьевна отказывается от
развода в
том случае, если я требую обязательства оставить мне сына. Я так и отвечал и думал, что дело это кончено. И считаю его оконченным, — взвизгнул Алексей Александрович.
И он вспомнил
то робкое, жалостное выражение, с которым Анна, отпуская его, сказала: «Всё-таки ты увидишь его. Узнай подробно, где он, кто при нем. И Стива… если бы возможно! Ведь возможно?» Степан Аркадьич понял, что означало это: «если бы возможно» — если бы возможно сделать
развод так, чтоб отдать ей сына… Теперь Степан Аркадьич видел, что об этом и думать нечего, но всё-таки рад был увидеть племянника.
На другой день он получил от Алексея Александровича положительный отказ в
разводе Анны и понял, что решение это было основано на
том, что̀ вчера сказал Француз в своем настоящем или притворном сне.
Неточные совпадения
— В
тех формах, как она есть, политика идет мимо коренных вопросов жизни. Ее основа — статистика, но статистика не может влиять, например, на отношения половые, на положение и воспитание детей при
разводе родителей и вообще на вопросы семейного быта.
— Я спросила у тебя о Валентине вот почему: он добился у жены
развода, у него — роман с одной девицей, и она уже беременна. От него ли, это — вопрос. Она — тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она — дочь помещика, — был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две дочери, эдакие, знаешь, «полудевы», по Марселю Прево, или
того хуже: «девушки для радостей», — поют, играют, ну и все прочее.
В университете Райский делит время, по утрам, между лекциями и Кремлевским садом, в воскресенье ходит в Никитский монастырь к обедне, заглядывает на
развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти. По вечерам сидит в «своем кружке»,
то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных сердец.
Сюда являлось на поклон духовенство, здесь судили провинившихся, здесь заканчивались бракоразводные дела, требовавшие огромных взяток и подкупных свидетелей, которые для уличения в неверности
того или другого супруга, что было необходимо по старому закону при
разводе, рассказывали суду, состоявшему из седых архиереев, все мельчайшие подробности физической измены, чему свидетелями будто бы они были.
Шаховской в своем «Деле об устройстве о. Сахалина» писал, между прочим: «Немалыми затруднениями к беспрепятственному заключению браков представляют<ся> статейные списки, в которых часто не проставляется вероисповедание и семейное положение, а главное, неизвестно, произошел ли
развод с оставшимся в России супругом; узнать об этом, а
тем более исходатайствовать
развод через консисторию с о. Сахалина дело почти невозможное».