Неточные совпадения
Человек тонет и просит о спасении. Ему подают веревку, которая одна может
спасти его, а утопающий человек говорит: утвердите во мне
веру, что веревка эта
спасет меня. Верю, говорит человек, что веревка
спасет меня, но помогите моему неверию.
Но этого невозможно сделать. Для того, чтобы у них была
вера в то, что они не погибнут, им надо перестать делать то, что их губит, и начать делать то, что их
спасает — им надо взяться за веревку спасенья. А они не хотят этого сделать, а хотят увериться в том, что они не погибнут, несмотря на то, что на их глазах один за другим гибнут их товарищи. И это-то желание свое увериться в том, чего нет, они называют
верой. Понятно, что им всегда мало
веры и хочется иметь больше.
Не может
вера спасти его.
Хочу верить, но не могу; утверди в нас
веру в то, что веревка спасения
спасает нас.
Мы можем только
спасать свою душу
верою, таинствами, молитвами и покорностью воле божией, передаваемой нам церковью.
Конечно, всякий может увлекаться, всякий — неизбежная жертва ошибок, но когда почва уходит из-под ваших ног, когда все кругом начинает колебаться, человека
спасает вера.
Неточные совпадения
— Теперь благослови, мать, детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за
веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле
спасает.
— Например — наша
вера рукотворенного не принимат.
Спасов образ, который нерукотворенный, — принимам, а прочее — не можем. Спасов-то образ — из чего? Он — из пота, из крови Христовой. Когда Исус Христос на Волхову гору крест нес, тут ему неверный Фома-апостол рушничком личико и обтер, — удостоверить себя хотел: Христос ли? Личико на полотне и осталось — он! А вся прочая икона, это — фальшь, вроде бы как фотография ваша…
Он верил в непогрешимость
Веры, и эта
вера, которою держалась его чистая, глубоко нравственная страсть к ней, да прелесть ее обаятельной красоты и доверие к ее уму, сердечной честности — заглушали животный эгоизм страсти и
спасали его не только от отчаяния в горе, но и от охлаждения к
Вере.
— Я жду,
Вера, — шептал и он, с легкой дрожью нетерпения и, может быть, тяжелого предчувствия. — Вчера я ждал только для себя, чтоб унять боль; теперь я жду для тебя, чтоб помочь тебе — или снести твою ношу, или распутать какой-то трудный узел, может быть,
спасти тебя…
— Зачем клевещешь на себя? — почти шипела она, дрожа, — чтоб успокоить,
спасти бедную
Веру? Бабушка, бабушка, не лги!