Неточные совпадения
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди
с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои
большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься
с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m-lle Bourienne, княжна Марья и княгиня. Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с-глазу-на-глаз хотел проститься
с ним. Все ждали их выхода.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает
с отчаянною злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца-доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на
большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые
с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Неточные совпадения
Из мрака, который сперва скрывал все предметы в окне, показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка,
с фонарем, наискось —
большой дом
с двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька
с двумя седоками или пустая коляска, шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.
Думать мешали напряженно дрожащие и как бы готовые взорваться опаловые пузыри вокруг
фонарей. Они создавались из мелких пылинок тумана, которые, непрерывно вторгаясь в их сферу, так же непрерывно выскакивали из нее, не увеличивая и не умаляя объема сферы. Эта странная игра радужной пыли была почти невыносима глазу и возбуждала желание сравнить ее
с чем-то, погасить словами и не замечать ее
больше.
Кутузов, задернув драпировку, снова явился в зеркале,
большой, белый,
с лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет, исчез в темноте более густой, чем наполнявшая комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног, встал и тоже подошел к незавешенному окну. Горит
фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на грязной, сырой стене.
Одну
большую лодку тащили на буксире двадцать небольших
с фонарями; шествие сопровождалось неистовыми криками; лодки шли
с островов к городу; наши, К. Н. Посьет и Н. Назимов (бывший у нас), поехали на двух шлюпках к корвету, в проход; в шлюпку Посьета пустили поленом, а в Назимова хотели плеснуть водой, да не попали — грубая выходка простого народа!
Они на толстой бамбуковой жерди,
с большими крашеными
фонарями, понесли мой чемодан, покрикивая: «Аа-аа-аа».