Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко-зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло-желтого
ярового жнивья с красными полосами гречихи.
— Бабы, бабы, бабьи сборы! — проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшею рожью, где с густым еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали, двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай
ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных полей, на которых кое-где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке, и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Всё ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до 100 четвертей, тоже был вывезен; сено и
яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен — войсками. Мужики разорены, некоторые ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.