Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые, военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его
белую шляпу и зеленый фрак.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вперед, то влево, то вправо; но везде были солдаты, с одинаково-озабоченными лицами, занятыми каким-то невидным, но очевидно важным делом. Все с одинаково-недовольно-вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в
белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
Появление невоенной фигуры Пьера в
белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Но когда все убедились, что этот человек в
белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкою улыбкой, учтиво сторонясь пред солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами, так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным, собакам, петухам, козлам, и вообще животным, живущим при воинских командах.
Неточные совпадения
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с
белыми султанами на
шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали.
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на
шляпе, в
белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Один, с
белым султаном на
шляпе, показался почему-то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода.
Государь в Преображенском мундире, в
белых лосинах и высоких ботфортах, со звездой, которую не знал Ростов (это была légion d’honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа
шляпу под рукой и надевая перчатку.
Он ехал галопом в маленькой
шляпе, с андреевского лентой через плечо, в раскрытом над
белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке.
— Пьер! Давно приехал? — прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо,
шляпа с
белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в
белой, пуховой
шляпе (княжеский подарок) с палкой так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
— L’Empereur! L’Empereur! Le maréchal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] — и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и
белое лицо человека в треугольной
шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Мимо меня проскакала, на небольшой красивой лошадке, плотная барыня, вся в белой кисее, в
белой шляпе; подле, держась за уздечку, бежал проводник.
Я ждал с жутким чувством, когда исчезнет последней ярко —
белая шляпа дяди Генриха, самого высокого из братьев моей матери, и, наконец, остался один…
Неточные совпадения
На углу тротуара в коротком модном пальто, с короткою модною
шляпой на бекрень, сияя улыбкой
белых зуб между красными губами, веселый, молодой, сияющий, стоял Степан Аркадьич, решительно и настоятельно кричавший и требовавший остановки.
Рожок газа прямо освещал бескровное, осунувшееся лицо под черною
шляпой и
белый галстук, блестевший из-за бобра пальто.
Один из ямщиков — сгорбленный старик в зимней шапке и армяке — держал в руке дышло коляски, потрогивал его и глубокомысленно посматривал на ход; другой — видный молодой парень, в одной
белой рубахе с красными кумачовыми ластовицами, в черной поярковой
шляпе черепеником, которую он, почесывая свои белокурые кудри, сбивал то на одно, то на другое ухо, — положил свой армяк на козлы, закинул туда же вожжи и, постегивая плетеным кнутиком, посматривал то на свои сапоги, то на кучеров, которые мазали бричку.
Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной
шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника;
белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина.
Завернутые полы его кафтана трепались ветром;
белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без
шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что?