Неточные совпадения
В середине верхняя
губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что-то в роде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя
было не заметить этого лица.
— Ежели кто ко мне еще
будет соваться, — сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие
губы, — я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной
была родинка над
губой, очень красившая ее, шили в пяльцах.
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут
был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб-офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми
губами и лихорадочно блестящими глазами.
Он рассказывал дамам, с шутливою улыбкой на
губах, последнее — в среду — заседание государственного совета, на котором
был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал-губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью
быть главою такой нации и постарается
быть ее достойным.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее
была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились,
губа поднялась кверху, глаза
были обтянуты книзу.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он
был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости
было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких
губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
Со всех сторон
были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон
были губы, искавшие поцелуя.
У ангела
была немного приподнята верхняя
губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы.
Он нагнулся и, как учила его сестра,
губами попробовал,
есть ли жар у ребенка.
Слова
были ласковы, улыбка
была на
губах и лице князя Андрея, но взгляд
был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска.
Дело стояло за наташиной юбкой, которая
была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в
губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко-поднятой руке всё дымковое платье.
— Да, — сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась
губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он
был чужой и страшный для нее человек.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в
губы, над которыми
были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину
губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
— Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, — сказала она своим грубым голосом; — слышишь ты что ли, что́ я говорю? — Она поддела своею большою рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее
были блестящи и сухи,
губы поджаты, щеки опустились.
— Третье, — не слушая его, продолжал Пьер, — вы никогда ни слова не должны говорить о том, что̀
было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас
есть искра совести… — Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе
губы.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая
была отведена для него. В комнате видна
была разбитая кровать, и раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся и прокашлялся. Лицо его
было нахмурено и
губы поджаты.
Петя
был теперь красивый, румяный, пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными
губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Ферапонтов
был толстый, черный, красный, сорокалетний мужик, с толстыми
губами, с толстою шишкой-носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Он не переставая бормотал что-то, дергаясь бровями и
губами, и нельзя
было знать, понимал он или нет то, что̀ его окружало.
«Нет, он не умер, это не может
быть!» сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои
губы.
Кутузов испуганно-открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да
будет воля Божия над всеми нами!» Он тяжело, всею грудью вздохнул и помолчал. «Я его любил и уважал и сочувствую тебе всею душой». Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие
губы Кутузова дрожали, и на глазах
были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
Князь Андрей, думавший, что ему
было всё равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но глаза его лихорадочно блестели, и
губа дрожала, когда он опять стал говорить.
Лицо его с тонким прямым носом
было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся
губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутою рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба
губами, как бы для того, чтоб узнать,
есть ли жар, и поцеловала ее.
— Я-то? — спросил Каратаев. — Я говорю не нашим умом, а Божьим судом, — сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: — Как же у вас, барин, и вотчины
есть? И дом
есть? Стало
быть полная чаша! И хозяйка
есть? А старики-родители живы? — спрашивал он и, хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились
губы сдержанною улыбкой ласки, в то время как он спрашивал это. Он видимо
был огорчен тем, что у Пьера не
было родителей, в особенности матери.
Наташа смотрела на нее, но, казалось,
была в страхе и сомнении — сказать или не сказать всё то, чтò она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела.
Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Его исповедывали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои
губы и отвернулся не потому, чтоб ему
было тяжело и жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это всё, чтó от него требовали; но когда ему сказали, чтоб он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что-нибудь сделать.
Кровь бросилась в лицо Наташи, и ноги невольно сделали движение; но вскочить и бежать
было нельзя. Ребенок опять открыл глазки, взглянул. «Ты тут», как будто сказал он и опять лениво зачмокал
губами.
Графине
было уже за 60 лет. Она
была вся седа и носила чепчик, обхватывавший всё лицо рюшем. Лицо ее
было сморщено, верхняя
губа ушла, и глаза
были тусклы.
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку
губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Вышел вперед белокурый малый и стал перед градоначальником.
Губы его подергивались, словно хотели сложиться в улыбку, но лицо
было бледно, как полотно, и зубы тряслись.
Прыщ
был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он
был румян, имел алые и сочные
губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться;
губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не
было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
При среднем росте, она
была полна, бела и румяна; имела большие серые глаза навыкате, не то бесстыжие, не то застенчивые, пухлые вишневые
губы, густые, хорошо очерченные брови, темно-русую косу до пят и ходила по улице «серой утицей».