Одна старая графиня, материнским чутьем понявшая, что все порывы Наташи
имели началом только потребность иметь семью, иметь мужа (как она, не столько шутя, сколько взаправду, кричала в Отрадном) — одна мать удивлялась удивлению людей не понимавших Наташи и повторяла, что она всегда знала, что Наташа будет примерною женой и матерью.
Неточные совпадения
— Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! — сказал князь Андрей,
начиная понимать, что известие его о сражении под Кремсом действительно
имело мало важности в виду таких событий, как занятие столицы Австрии. — Как же Вена взята? А мост и знаменитый tête de pont, [укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, — сказал он.
Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже
начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые
имели целью оскорбить друг друга.
Назначено было торжественное заседание ложи 2-го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что́ он
имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и
начал свою речь.
«Государь прямо сказал, что Совет и Сенат суть государственные сословия; он сказал, что правление должно
иметь основанием не произвол, а твердые
начала.
— Давно уже мы не
имели удовольствия… —
начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что́ ему было нужно.
Первый
начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может
иметь мнение) необъяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была соединившись ожидать неприятеля.
Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя,
начал торговать, и теперь
имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии.
— Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы
имел власть, —
начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторою афектированною небрежностью, имеющею целью показать, что он, как высоко образованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает с кем он
имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы), macht sich ganz bequem», [Старый господин покойно устроился,] подумал Вольцоген, и, строго взглянув на тарелки, стоявшие пред Кутузовым,
начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
Деятельность полководца не
имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую-нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности и
начиная наши соображения с какого-нибудь известного момента.
Неточные совпадения
Один из них, например, вот этот, что
имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом
начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
— Я нахожу, что это низко и гадко, и madame Картасова не
имела никакого права. Madame Каренина… —
начала она.
― Я
имею несчастие, ―
начал Алексей Александрович, ― быть обманутым мужем и желаю законно разорвать сношения с женою, то есть развестись, но притом так, чтобы сын не оставался с матерью.
― Прежде чем
начать говорить о моем деле, ― сказал Алексей Александрович, удивленно проследив глазами за движением адвоката, ― я должен заметить, что дело, о котором я
имею говорить с вами, должно быть тайной.
Это он знал твердо и знал уже давно, с тех пор как
начал писать ее; но суждения людей, какие бы они ни были,
имели для него всё-таки огромную важность и до глубины души волновали его.