Неточные совпадения
Во все время
рассказа она сидела прямо, посматривая изредка
то на свою полную красивую руку, легко лежавшую на столе,
то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла бриллиантовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда
рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала
то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в
том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
— Charmant, [Прелестно,] — прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак
того, что интерес и прелесть
рассказа мешают ей продолжать работу.
Нет, но что́ лучше всего, — продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного
рассказа, — это
то, что сержант, приставленный к
той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку.
Князь Андрей вспомнил
рассказ о
том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание.
Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз
рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о
том, что̀ такое была атака, и ожидали точно такого же
рассказа, — или бы они не поверили ему, или, что̀ еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в
том, что с ним не случилось
того, что̀ случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак.
Они ждали
рассказа о
том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как бурею налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и
тому подобное.
В середине его
рассказа, в
то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис.
Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего
рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет
тех фактов, которые он передавал.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про
то, что́ он знал, и слушая
рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными
рассказами)
то, что она увидит гроб,
то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им
рассказе о
том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для
того чтобы легче переносить опасность.
Несмотря на
то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудреном парике, и начинал, затронутый кем-нибудь, свои отрывистые
рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения.
Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих
то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком
рассказе и суждении было поразительно
то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на
той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
— Уж лошади ж были! — продолжал
рассказ Балага. — Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, — обратился он к Долохову, — так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не
то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Ростов слушал
рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но напротив имел вид человека, который стыдится
того, чтò ему рассказывают, хотя и не намерен возражать.
И потому ему не нравился
рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом
того, кому он рассказывал и теснил его в тесном шалаше.
Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным
рассказа.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они
то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его
рассказам,
то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и всякую минуту перерываясь в своем
рассказе, говорила: «нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», несмотря на
то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал всё, чтò она хотела сказать.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в
тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на
то, чтó сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что
то, чтó сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же, как и в душе каждого русского человека.
М-me Schoss, ходившая к своей дочери, еще более увеличила страх графини
рассказами о
том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в
том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в
рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de coeur) [парижанку сердцем] в
то время, как сам поступил во французскую службу.
Слушая
рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем
тем, чтò говорил капитан, понимал всё и вместе с
тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему-то представших его воображению.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому
тем более над самим собою. Дойдя до этого места своего
рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Более всего из
рассказа Пьера поразило капитана
то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил всё и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Рассказы, описания
того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаяньи, горе и геройстве русских.
Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его
рассказов состояла в
том, что в его речи события самые простые, иногда
те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия.
Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и
те же) один солдат, но больше всего он любил слушать
рассказы о настоящей жизни.
Он радостно улыбался, слушая такие
рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к
тому, чтоб уяснить себе благообразие
того, чтò ему рассказывали.
Петя в армии слышал много
рассказов про необычайную храбрость и жестокость Долохова с французами и потому с
тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и всё больше подбадривался, подергивая поднятою головой с
тем, чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
— «И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал
рассказ Каратаева), проходит
тому делу годов десять или больше
того.
Чтò же думаешь, соколик», — всё светлее и светлее сияя восторженною улыбкой, говорил Каратаев, как будто в
том, чтò он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и всё значение
рассказа — «чтò же думаешь, соколик, объявился этот убийца по начальству.
Не самый
рассказ этот, но таинственный смысл его,
та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом
рассказе, таинственное значение этой радости, это-то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
Сначала он рассказывал с
тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до
рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам
того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с
рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо переживая с ним вместе
то, чтò он рассказывал.
Пьер кончил свой
рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще
то остальное, чтò он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, чтò сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи, и что пора спать.
Когда нужно было дать упражнение òргану голоса, — это было большею частью в 7-м часу, после пищеварительного отдыха в темной комнате, — тогда предлогом были
рассказы всё одних и
тех же историй и всё одним и
тем же слушателям.