Неточные совпадения
«Этот протоиереев сын сейчас станет мне «
ты»
говорить», подумал Нехлюдов и, выразив на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал о смерти всех родных, отошел от него и приблизился к группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного господина, что-то оживленно рассказывавшего.
— Здравствуй… здравствуйте, — не знал он, как, на «
ты» или на «вы»
говорить с ней, и покраснел так же, как и она. — Живы, здоровы?
— Ну, на минутку отвори. Умоляю
тебя, —
говорил он бессмысленные слова.
Не
ты один, а все такие — такова жизнь»,
говорил этот голос.
— Конвойный, и то
говорит: «это всё
тебя смотреть ходят». Придет какой-нибудь: где тут бумага какая или еще что, а я вижу, что ему не бумага нужна, а меня так глазами и ест, —
говорила она, улыбаясь и как бы в недоумении покачивая головой. — Тоже — артисты.
— Не с
тобой говорят, что встреваешь.
Особенная эта служба состояла в том, что священник, став перед предполагаемым выкованным золоченым изображением (с черным лицом и черными руками) того самого Бога, которого он ел, освещенным десятком восковых свечей, начал странным и фальшивым голосом не то петь, не то
говорить следующие слова: «Иисусе сладчайший, апостолов славо, Иисусе мой, похвала мучеников, владыко всесильне, Иисусе, спаси мя, Иисусе спасе мой, Иисусе мой краснейший, к
Тебе притекающего, спасе Иисусе, помилуй мя, молитвами рождшия Тя, всех, Иисусе, святых Твоих, пророк же всех, спасе мой Иисусе, и сладости райския сподоби, Иисусе человеколюбче!»
— Я хотел видеть… — Нехлюдов не знал, как сказать: «вас» или «
тебя», и решил сказать «вас». Он
говорил не громче обыкновенного. — Я хотел видеть вас… я…
«Ничего
ты не сделаешь с этой женщиной, —
говорил этот голос, — только себе на шею повесишь камень, который утопит
тебя и помешает
тебе быть полезным другим. Дать ей денег, всё, что есть, проститься с ней и кончить всё навсегда?» подумалось ему.
— Катюша, зачем
ты так
говоришь? Я ведь знаю
тебя, помню
тебя тогда, в Панове…
«Он
говорит «пущает», а
ты говоришь «двадцатипятирублевый билет», думал между тем Нехлюдов, чувствуя непреодолимое отвращение к этому развязному человеку, тоном своим желающему показать, что он с ним, с Нехлюдовым, одного, а с пришедшими клиентами и остальными — другого, чуждого им лагеря.
— Беспременно скажи про нас, —
говорила ей старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет.
Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой, в кабаке сидит.
— Нечего мне успокаиваться.
Ты думаешь, я пьяна? Я и пьяна, да помню, что
говорю, — вдруг быстро заговорила она и вся багрово покраснела: — я каторжная, б…., а вы барин, князь, и нечего
тебе со мной мараться. Ступай к своим княжнам, а моя цена — красненькая.
— Как бы жестока
ты ни
говорила,
ты не можешь сказать того, что я чувствую, — весь дрожа, тихо сказал Нехлюдов, — не можешь себе представить, до какой степени я чувствую свою вину перед
тобою!..
— Ну, девка, заживешь теперь, —
говорила Кораблева Масловой, когда она вернулась в камеру. — Видно, здорово в
тебя втреснувши; не зевай, пока он ездит. Он выручит. Богатым людям всё можно.
— Это как есть, — певучим голосом
говорила сторожиха. — Бедному жениться и ночь коротка, богатому только задумал, загадал, — всё
тебе как пожелал, так и сбудется. У нас такой, касатка, почтенный, так что сделал…
— Дело после; что прикажешь — всё сделаю, —
говорил Масленников, проходя с Нехлюдовым через залу. — Доложите генеральше, что князь Нехлюдов, — на ходу сказал он лакею. Лакей иноходью, обгоняя их, двинулся вперед. — Vous n’avez qu’à ordonner. [
Тебе стоит только приказать.] Но жену повидай непременно. Мне и то досталось за то, что я тот раз не привел
тебя.
— Это дело прокурора, — с досадой перебил Масленников Нехлюдова. — Вот
ты говоришь: суд скорый и правый. Обязанность товарища прокурора — посещать острог и узнавать, законно ли содержатся заключенные. Они ничего не делают: играют в винт.
— Катюша, как я сказал, так и
говорю, — произнес он особенно серьезно. — Я прошу
тебя выйти за меня замуж. Если же
ты не хочешь, и пока не хочешь, я, так же как и прежде, буду там, где
ты будешь, и поеду туда, куда
тебя повезут.
«Всё это так, —
говорил другой голос, — но, во-первых,
ты не проведешь же всей жизни в Сибири.
Потом — истинно ли
ты перед своей совестью поступаешь так, как
ты поступаешь, или делаешь это для людей, для того, чтобы похвалиться перед ними?» спрашивал себя Нехлюдов и не мог не признаться, что то, что будут
говорить о нем люди, имело влияние на его решение.
— Нельзя нашему брату, Василий Карлыч, — заговорил остроносый худой старик. —
Ты говоришь, зачем лошадь пустил в хлеб, а кто ее пускал: я день-деньской, а день — что год, намахался косой, либо что заснул в ночном, а она у
тебя в овсах, а
ты с меня шкуру дерешь.
— Хорошо
тебе говорить — порядок, сила наша не берет, — возразил высокий черноволосый, обросший весь волосами, нестарый мужик.
—
Ты говоришь, Анисья вдова, а Марфа всё равно что вдова, — продолжал старший мальчик. — Всё равно — мужа нет.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой
ты мой, красавчик ненаглядный! —
говорила старуха. — Куда зашел, не побрезговал. Ах
ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда на коник, —
говорила она, вытирая коник занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости
ты меня, старую дуру, — слепа стала.
— Это самая Анисья, что я
тебе говорил, — сказал старший мальчик.
— Сила моя не берет, что же
ты крест с шеи тащишь? —
говорил один озлобленный бабий голос.
— Подпишись,
говорит, — продолжал лохматый мужик свое суждение о речи барина. — Подпишись, он
тебя живого проглотит.
— Вот хорошо-то, что поймал
тебя! А то никого в городе нет. Ну, брат, а
ты постарел, —
говорил он, выходя из пролетки и расправляя плечи. — Я только по походке и узнал
тебя. Ну, что ж, обедаем вместе? Где у вас тут кормят порядочно?
— А, да ведь
ты что-то в остроге делаешь? Острожным ходатаем стал? Мне Корчагины
говорили, — смеясь, заговорил Шенбок. — Они уже уехали. Что такое? Расскажи!
— Ну, что я слышу про
тебя? Какие-то чудеса, —
говорила ему графиня Катерина Ивановна, поя его кофеем тотчас после его приезда. — Vous posez pour un Howard! [
Ты разыгрываешь из себя Говарда!] Помогаешь преступникам. Ездишь по тюрьмам. Исправляешь.
— Помню, помню, бедная Элен
говорила мне что-то тогда, когда
ты у тех старушек жил: они
тебя, кажется, женить хотели на своей воспитаннице (графиня Катерина Ивановна всегда презирала теток Нехлюдова по отцу)… Так это она? Elle est encore jolie? [Она еще красива?]
— Но как же мне
говорили, что
ты хочешь жениться на ней?
— Кизеветер? Вот приходи нынче.
Ты и узнаешь, кто он такой. Он так
говорит, что самые закоренелые преступники бросаются на колени и плачут и раскаиваются.
— А я
тебе говорю, что интересно. И
ты непременно приезжай. Ну,
говори, еще что
тебе от меня нужно? Videz votre sac. [Выкладывай всё.]
— Non, il est impayable, [Нет, он бесподобен,] — обратилась графиня Катерина Ивановна к мужу. — Он мне велит итти на речку белье полоскать и есть один картофель. Он ужасный дурак, но всё-таки
ты ему сделай, что он
тебя просит. Ужасный оболтус, — поправилась она. — А
ты слышал: Каменская,
говорят, в таком отчаянии, что боятся за ее жизнь, — обратилась она к мужу, —
ты бы съездил к ней.
— Я знаю, что
ты никогда не понимаешь того, что я
говорю, — заговорила графиня, обращаясь к Нехлюдову. — Все понимают, только не муж. Я
говорю, что мне жалко мать, и я не хочу, чтобы он убил и был очень доволен.
— Впрочем, мы после
поговорим, — сказал Селенин. — Иду, — обратился он к почтительно подошедшему к нему судебному приставу. — Непременно надо видеться, — прибавил он, вздыхая. — Только застанешь ли
тебя? Меня же всегда застанешь в 7 часов, к обеду. Надеждинская, — он назвал номер. — Много с тех пор воды утекло, — прибавил он уходя, опять улыбаясь одними губами.
—
Ты меня уморишь, —
говорила она, закашлявшись.
— Il vous a remarqué, [Он
тебя заметил,] — сказала она племяннику. — Он мне сказал, что всё, что
ты говорил, — я ему рассказала, — всё это хороший признак, и что
ты непременно придешь ко Христу. Непременно приезжай. Скажи ему, Mariette, чтобы он приехал. И сама приезжай.
— Да я и не
говорю, что
ты сказала, — возразила тетка.
— Да
ты не
говори про это, Лидочка, — сказала мать.
— Вчера ведь что было, когда
ты стала
говорить про это.
— Да
ты не
говори, — сказала тетка.
— Это та женщина, о которой я
тебе говорила, — сказала Mariette мужу.
Разница только в том, что эта
говорит просто и прямо: «Нужная
тебе — бери меня.
— Да, мы
говорили про его намерение, — сказала Наталья Ивановна. — Налить
тебе? — прибавила она, взявшись за чайник.
—
Ты говоришь о моем намерении жениться на Катюше? Так видишь ли, я решил это сделать, но она определенно и твердо отказала мне, — сказал он, и голос его дрогнул, как дрожал всегда, когда он
говорил об этом. — Она не хочет моей жертвы и сама жертвует, для нее, в ее положении, очень многим, и я не могу принять этой жертвы, если это минутное. И вот я еду за ней и буду там, где она будет, и буду, сколько могу, помогать, облегчать ее участь.
— Ну, вот таким манером, братец
ты мой, узналось дело. Взяла матушка лепешку эту самую, «иду, —
говорит, — к уряднику». Батюшка у меня старик правильный. «Погоди, —
говорит, — старуха, бабенка — робенок вовсе, сама не знала, что делала, пожалеть надо. Она, може, опамятуется». Куды
тебе, не приняла слов никаких. «Пока мы ее держать будем, она, —
говорит, — нас, как тараканов, изведет». Убралась, братец
ты мой, к уряднику. Тот сейчас взбулгачился к нам… Сейчас понятых.
«Зачем, —
говорит, —
ты сделала?» — «А потому, —
говорит, — постылый он мне.