Неточные совпадения
Так жила она до 16-ти лет. Когда же ей минуло 16 лет, к ее барышням приехал их племянник — студент, богатый князь, и Катюша, не смея ни ему ни даже себе признаться в
этом, влюбилась в него. Потом через два года
этот самый племянник заехал по дороге на войну к тетушкам, пробыл у них четыре дня и накануне своего отъезда соблазнил Катюшу и, сунув ей в последний день сторублевую бумажку, уехал. Через пять месяцев
после его отъезда она узнала наверное, что она беременна.
Так прожила Маслова семь лет. За
это время она переменила два дома и один раз была в больнице. На седьмом году ее пребывания в доме терпимости и на восьмом году
после первого падения, когда ей было 26 лет, с ней случилось то, за что ее посадили в острог и теперь вели на суд,
после шести месяцев пребывания в тюрьме с убийцами и воровками.
«Впрочем,
это всё я обдумаю
после», сказал он себе, когда его пролетка совсем уже беззвучно подкатилась к асфальтовому подъезду суда.
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты
это делают:
после ловкого вопроса вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
И Нехлюдов, с страстностью своей натуры, весь отдался
этой новой, одобряющейся всеми его окружающими жизни и совершенно заглушил в себе тот голос, который требовал чего-то другого. Началось
это после переезда в Петербург и завершилось поступлением в военную службу.
После же
этих занятий считалось хорошим и важным, швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть, в особенности пить, в офицерских клубах или в самых дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда на лошадях, маханье саблями, скаканье и опять швырянье денег и вино, карты, женщины.
В особенности развращающе действует на военных такая жизнь потому, что если невоенный человек ведет такую жизнь, он в глубине души не может не стыдиться такой жизни. Военные же люди считают, что
это так должно быть, хвалятся, гордятся такою жизнью, особенно в военное время, как
это было с Нехлюдовым, поступившим в военную службу
после объявления войны Турции. «Мы готовы жертвовать жизнью на войне, и потому такая беззаботная, веселая жизнь не только простительна, но и необходима для нас. Мы и ведем ее».
Но, как на зло ему, дело тянулось долго:
после допроса по одиночке свидетелей и эксперта и
после всех, как обыкновенно, делаемых с значительным видом ненужных вопросов от товарища прокурора и защитников, председатель предложил присяжным осмотреть вещественные доказательства, состоящие из огромных размеров, очевидно, надевавшегося на толстейший указательный палец кольца с розеткой из брильянтов и фильтра, в котором был исследован яд. Вещи
эти были запечатаны, и на них были ярлычки.
Смысл его речи, за исключением цветов красноречия, был тот, что Маслова загипнотизировала купца, вкравшись в его доверие, и, приехав в номер с ключом за деньгами, хотела сама всё взять себе, но, будучи поймана Симоном и Евфимьей, должна была поделиться с ними.
После же
этого, чтобы скрыть следы своего преступления, приехала опять с купцом в гостиницу и там отравила его.
После речи товарища прокурора со скамьи адвоката встал средних лет человек во фраке, с широким полукругом белой крахмальной груди, и бойко сказал речь в защиту Картинкина и Бочковой.
Это был нанятый ими зa 300 рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их обоих и сваливал всю вину на Маслову.
Беседа с адвокатом и то, что он принял уже меры для защиты Масловой, еще более успокоили его. Он вышел на двор. Погода была прекрасная, он радостно вдохнул весенний воздух. Извозчики предлагали свои услуги, но он пошел пешком, и тотчас же целый рой мыслей и воспоминаний о Катюше и об его поступке с ней закружились в его голове. И ему стало уныло и всё показалось мрачно. «Нет,
это я обдумаю
после, — сказал он себе, — а теперь, напротив, надо развлечься от тяжелых впечатлений».
«Неужели и
этот обманет, — подумала она. —
После всего, что было,
это было бы очень дурно с его стороны».
Если бы Мисси должна была объяснить, что она разумеет под словами: «
после всего, что было», она не могла бы ничего сказать определенного, а между тем она несомненно знала, что он не только вызвал в ней надежду, но почти обещал ей. Всё
это были не определенные слова, но взгляды, улыбки, намеки, умолчания. Но она всё-таки считала его своим, и лишиться его было для нее очень тяжело.
С Нехлюдовым не раз уже случалось в жизни то, что он называл «чисткой души». Чисткой души называл он такое душевное состояние, при котором он вдруг,
после иногда большого промежутка времени, сознав замедление, а иногда и остановку внутренней жизни, принимался вычищать весь тот сор, который, накопившись в его душе, был причиной
этой остановки.
Увидав все
эти сочувственные лица
после всего того, что с ней было нынче, Масловой захотелось плакать, и у ней задрожали губы.
А ведь стоило только найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни в город, и помочь
этой нужде; или даже когда он уж был в городе и
после 12 часов работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда нашелся человек, который сказал бы: «не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не сделал дурного.
Она решила, что сделает так. Но тут же, как
это и всегда бывает в первую минуту затишья
после волнения, он, ребенок — его ребенок, который был в ней, вдруг вздрогнул, стукнулся и плавно потянулся и опять стал толкаться чем-то тонким, нежным и острым. И вдруг всё то, что за минуту так мучало ее, что, казалось, нельзя было жить, вся злоба на него и желание отомстить ему хоть своей смертью, — всё
это вдруг отдалилось. Она успокоилась, оправилась, закуталась платком и поспешно пошла домой.
Она смеялась над ним и ласкала его, как свое прирученное животное. Нехлюдов в прошлую зиму был один раз у них, но ему так неинтересна показалась
эта чета, что ни разу
после он не был.
— Ах, ты об
этом? Нет, mon cher, решительно тебя не надо пускать, тебе до всего дело. Пойдем, пойдем, Annette зовет нас, — сказал он, подхватывая его под руку и выказывая опять такое же возбуждение, как и
после внимания важного лица, но только теперь уже не радостное, а тревожное.
То чувство торжественности и радости обновления, которое он испытывал
после суда и
после первого свидания с Катюшей, прошло совершенно и заменилось
после последнего свидания страхом, даже отвращением к ней. Он решил, что не оставит ее, не изменит своего решения жениться на ней, если только она захочет
этого; но
это было ему тяжело и мучительно.
Правда, что
после военной службы, когда он привык проживать около двадцати тысяч в год, все
эти знания его перестали быть обязательными для его жизни, забылись, и он никогда не только не задавал себе вопроса о своем отношении к собственности и о том, откуда получаются те деньги, которые ему давала мать, но старался не думать об
этом.
Собрать и продать посеянный хлеб, распродать инвентарь и ненужные постройки — всё
это должен был сделать управляющий уже
после него.
После обеда Нехлюдов с усилием усадил приказчика и, для того, чтобы проверить себя и вместе с тем высказать кому-нибудь то, что его так занимало, передал ему свой проект отдачи земли крестьянам и спрашивал его мнение об
этом.
Всё
это так неприятно своим очевидным безумием, которого он когда-то был участником, показалось Нехлюдову
после впечатлений деревенской нужды, что он решил переехать на другой же день в гостиницу, предоставив Аграфене Петровне убирать вещи, как она
это считала нужным, до приезда сестры, которая распорядится окончательно всем тем, что было в доме.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности
после своей поездки в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем существом почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты были страдания, несомые миллионами людей для обеспечения удобств и удовольствий малого числа, что люди
этой среды не видят, не могут видеть
этих страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
«Не успеешь оглянуться, как втянешься опять в
эту жизнь», — подумал он, испытывая ту раздвоенность и сомнения, которые в нем вызывала необходимость заискивания в людях, которых он не уважал. Сообразив, куда прежде, куда
после ехать, чтоб не возвращаться, Нехлюдов прежде всего направился в Сенат. Его проводили в канцелярию, где он в великолепнейшем помещении увидал огромное количество чрезвычайно учтивых и чистых чиновников.
— Изволите видеть, дело
это полагалось без сторон, так что господа сенаторы едва ли выйдут
после объявления решения. Но я доложу…
И от
этого у него всегда были грустные глаза. И от
этого, увидав Нехлюдова, которого он знал тогда, когда все
эти лжи еще не установились в нем, он вспомнил себя таким, каким он был тогда; и в особенности
после того как он поторопился намекнуть ему на свое религиозное воззрение, он больше чем когда-нибудь почувствовал всё
это «не то», и ему стало мучительно грустно.
Это же самое —
после первого впечатления радости увидать старого приятеля — почувствовал и Нехлюдов.
«А вдруг всё
это я выдумал и не буду в силах жить
этим: раскаюсь в том, что я поступил хорошо», сказал он себе и, не в силах ответить на
эти вопросы, он испытал такое чувство тоски и отчаяния, какого он давно не испытывал. Не в силах разобраться в
этих вопросах, он заснул тем тяжелым сном, которым он, бывало, засыпал
после большого карточного проигрыша.
Изгнание
это из больницы под предлогом шашней с мужчинами было для Масловой особенно больно тем, что
после ее встречи с Нехлюдовым давно уже опротивевшие ей отношения с мужчинами сделались ей особенно отвратительны.
До отхода пассажирского поезда, с которым ехал Нехлюдов, оставалось два часа. Нехлюдов сначала думал в
этот промежуток съездить еще к сестре, но теперь,
после впечатлений
этого утра, почувствовал себя до такой степени взволнованным и разбитым, что, сев на диванчик первого класса, совершенно неожиданно почувствовал такую сонливость, что повернулся на бок, положил под щеку ладонь и тотчас же заснул.
—
Это хорошо, хорошо!» повторял он себе, испытывая двойное наслаждение — прохлады
после мучительной жары и сознания достигнутой высшей ступени ясности в давно уже занимающем его вопросе.
Вагон, в котором было место Нехлюдова, был до половины полон народом. Были тут прислуга, мастеровые, фабричные, мясники, евреи, приказчики, женщины, жены рабочих, был солдат, были две барыни: одна молодая, другая пожилая с браслетами на оголенной руке и строгого вида господин с кокардой на черной фуражке. Все
эти люди, уже успокоенные
после размещения, сидели смирно, кто щелкая семечки, кто куря папиросы, кто ведя оживленные разговоры с соседями.
После фабрики она жила в деревне, потом приехала в город и на квартире, где была тайная типография, была арестована и приговорена к каторге. Марья Павловна не рассказывала никогда
этого сама, но Катюша узнала от других, что приговорена она была к каторге за то, что взяла на себя выстрел, который во время обыска был сделан в темноте одним из революционеров.
После двух месяцев похода по этапу происшедшая в ней перемена проявилась и в ее наружности. Она похудела, загорела, как будто постарела; на висках и около рта обозначились морщинки, волосы она не распускала на лоб, а повязывала голову платком, и ни в одежде, ни в прическе, ни в обращеньи не было уже прежних признаков кокетства. И
эта происшедшая и происходившая в ней перемена не переставая вызывала в Нехлюдове особенно радостное чувство.
Чувство
это не имело ничего общего ни с первым поэтическим увлечением, ни еще менее с тем чувственным влюблением, которое он испытывал потом, ни даже с тем чувством сознания исполненного долга, соединенного с самолюбованием, с которым он
после суда решил жениться на ней.
Чувство
это было то самое простое чувство жалости и умиления, которое он испытал в первый раз на свидании с нею в тюрьме и потом, с новой силой,
после больницы, когда он, поборов свое отвращение, простил ее за воображаемую историю с фельдшером (несправедливость которой разъяснилась потом);
это было то же самое чувство, но только с тою разницею, что тогда оно было временно, теперь же оно стало постоянным.
Как ни ужасно бессмысленны были мучения, которым подвергались так называемые уголовные, всё-таки над ними производилось до и
после осуждения некоторое подобие законности; но в делах с политическими не было и
этого подобия, как
это видел Нехлюдов на Шустовой и потом на многих и многих из своих новых знакомых.
Обиду
эту он почувствовал в первый раз, когда на Рождество их, ребят, привели на елку, устроенную женой фабриканта, где ему с товарищами подарили дудочку в одну копейку, яблоко, золоченый орех и винную ягоду, а детям фабриканта — игрушки, которые показались ему дарами волшебницы и стоили, как он
после узнал, более 50 рублей.
Рассчитывая поговорить отдельно с Катюшей, как он делал
это обыкновенно
после общего чая и ужина, Нехлюдов сидел подле Крыльцова, беседуя с ним. Между прочим, он рассказал ему про то обращение к нему Макара и про историю его преступления. Крыльцов слушал внимательно, остановив блестящий взгляд на лице Нехлюдова.
«Так неужели же и
это всё делалось только по недоразумению? Как бы сделать так, чтобы обеспечить всем
этим чиновникам их жалованье и даже давать им премию за то, чтобы они только не делали всего того, что они делают?» думал Нехлюдов. И на
этих мыслях, уже
после вторых петухов, несмотря на блох, которые, как только он шевелился, как фонтан, брызгали вокруг него, он заснул крепким сном.
В
этой другой был свободный номер, и Нехлюдов в первый раз
после двух месяцев очутился опять в привычных условиях относительной чистоты и удобства.
Но, как человек от природы умный и добрый, он очень скоро почувствовал невозможность такого примирения и, чтобы не видеть того внутреннего противоречия, в котором он постоянно находился, всё больше и больше отдавался столь распространенной среди военных привычке пить много вина и так предался
этой привычке, что
после тридцатипятилетней военной службы сделался тем, что врачи называют алкоголиком.
Больше же всех была приятна Нехлюдову милая молодая чета дочери генерала с ее мужем. Дочь
эта была некрасивая, простодушная молодая женщина, вся поглощенная своими первыми двумя детьми; муж ее, за которого она
после долгой борьбы с родителями вышла по любви, либеральный кандидат московского университета, скромный и умный, служил и занимался статистикой, в особенности инородцами, которых он изучал, любил и старался спасти от вымирания.
Нехлюдов уставился на свет горевшей лампы и замер. Вспомнив всё безобразие нашей жизни, он ясно представил себе, чем могла бы быть
эта жизнь, если бы люди воспитывались на
этих правилах, и давно не испытанный восторг охватил его душу. Точно он
после долгого томления и страдания нашел вдруг успокоение и свободу.