Неточные совпадения
Пропало раз у купца двадцать тысяч денег.
Стали старшие приказчики разыскивать и разыскали
того, кто украл деньги.
«Дурак
тот будет, кто
станет большой пользы ждать, а малую из рук упустит».
Дон идет все прямо, и чем дальше он идет,
тем шире
становится.
На пятый день, в
тот самый срок, как царевну принес лев из пустыни, — червь ожил и опять
стал есть лист.
Когда червь опять повырос, он опять умер, и на четвертый день, в
тот самый срок, как коршуны принесли царевну, червь ожил и опять
стал есть.
Если положить кусок железа на магнит,
то и железо
станет притягивать другое железо. А если положить стальную иголку на магнит да подержать подольше,
то иголка сделается магнитом и
станет к себе притягивать железо. Если два магнита сводить концы с концами,
то одни концы будут отворачиваться друг от друга, а другие будут сцепляться.
Если намагнитить иголку (подержать подольше с магнитом) и насадить ее серединкой на шпенек, так, чтобы она ходила вольно на шпеньке,
то как хочешь верти магнитную иголку, как пустишь, она
станет одним концом на полдни (юг), другим — на полночь (север).
Пока не знали магнита, не плавали по морям вдаль от берега; а когда узнали магнит,
то сделали иголку магнитную на шпеньке, чтоб она вольно ходила. По этой иголке и
стали узнавать, в какую сторону плывут. С магнитной иголкой
стали ездить дальше от берегов и с
тех пор много новых морей узнали.
Когда пришел мой черед, я хотел удивить братьев и показать им, как я хорошо езжу, —
стал погонять Воронка изо всех сил, но Воронок не хотел идти от конюшни. И сколько я ни колотил его, он не хотел скакать, а шел шагом и
то все заворачивал назад. Я злился на лошадь и изо всех сил бил ее хлыстом и ногами.
Я старался бить ее в
те места, где ей больнее, сломал хлыст и остатком хлыста
стал бить по голове. Но Воронок все не хотел скакать. Тогда я поворотил назад, подъехал к дядьке и попросил хлыстика покрепче. Но дядька сказал мне...
Я вспомнил про Пимена и послушал дядьки. Я слез с лошади, и, когда я посмотрел, как она носила потными боками, тяжело дышала ноздрями и помахивала облезшим хвостиком, я понял, что лошади трудно было. А
то я думал, что ей было так же весело, как мне. Мне так жалко
стало Воронка, что я
стал целовать его в потную шею и просить у него прощенья за
то, что я его бил.
Два брата пошли вместе путешествовать. В полдень они легли отдохнуть в лесу. Когда они проснулись,
то увидали — подле них лежит камень и на камне что-то написано. Они
стали разбирать и прочли...
«Камбиз! Мое собственное горе так велико, что о нем и плакать нельзя; а товарища мне жалко
стало за
то, что он в старости из богатства попал в нищету».
Если натопить жарко баню и налить воду на кирпичи, вода вся уйдет паром, и будет сухо. Поддай еще — вода опять разойдется. Если баня горяча, летучей воды разойдется в воздухе ушат. Ушат воды будет стоять в горячем воздухе бани, и его не будет видно. Воздух бани впитает в себя весь ушат. Но если
станешь еще поддавать,
то воздух уже напитается и не
станет больше принимать воды, а лишняя вода потечет каплями. Один ушат будет держаться, а лишняя вода вытечет.
Если в
ту же баню нетопленную принесешь горячие кирпичи и
станешь лить на них воду, — выльешь шайку — она разойдется, и не будет видно, — воздух всосет ее в себя. Но если
станешь лить другую шайку, вода потечет каплями. Лишняя вода стечет каплями, и холодный воздух только будет держать одну шайку. В
той же бане воздух, когда был горяч, впитал ушат, а когда холоден, может впитать только шайку.
Разбойник
стал отпираться, но полицейские сказали: «Если ты от прежних дел своих отпираешься,
то от кражи подсвечника отклепаться не можешь. Пойдем к архиерею — он тебя уличит».
Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать народ к себе. И больше велели подговаривать казаков с Волги и с Дону. А в
то время по Волге, по Дону казаков много ходило. Соберутся шайками по 200, 300, 600 человек, выберут атамана и плавают на стругах, перехватывают суда, грабят, а на зиму
становятся городком на берегу.
Приехали приказчики на Волгу и
стали спрашивать: какие тут казаки слывут? Им и говорят: «Казаков много. Житья от них не
стало. Есть Мишка Черкашенин; есть Сары-Азман… Но нет злее Ермака Тимофеича, атамана. У
того человек 1000 народа, и его не только народ и купцы боятся, а царское войско к нему приступить не смеет».
Строгонов думает: «Хоть и дорого мне
станет, а надо дать ему всего, а
то здесь останутся — разорят меня». Согласился Строгонов, собрал всего и снарядил Ермака с казаками.
Поплыли дальше. Что дальше плывут,
то река все больше
становится; а места, что дальше,
то лучше.
Поплыли казаки дальше. Выплыли в широкую, быструю реку Иртыш. По Иртышу-реке проплыли день, подплыли к городку хорошему и остановились. Пошли казаки в городок. Только
стали подходить, начали в них татары стрелы пускать и поранили трех казаков. Послал Ермак переводчика сказать татарам, чтобы сдали город, а
то всех перебьют. Переводчик пошел, вернулся и говорит: «Тут живет Кучумов слуга Атик Мурза Качара. У него силы много, и он говорит, что не сдаст городка».
Прошло
тому делу два года. Ермак все держал Сибирь, а помощь из России все не приходила, и
стало у Ермака мало русского народа.
Стал Сухмантьюшка поворачивать,
Той дубиночкой
стал помахивать.
Неточные совпадения
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не
станет! а когда генерал,
то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И
тот полов не выметет, // Не
станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Сам Ермил, // Покончивши с рекрутчиной, //
Стал тосковать, печалиться, // Не пьет, не ест:
тем кончилось, // Что в деннике с веревкою // Застал его отец.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не
того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И
стал ее раскачивать, // Как гирю на весу; // Проделал
то же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе
стал.