Неточные совпадения
И в наше время дело дошло до того, что христианская истина, прежде познававшаяся только немногими
людьми, одаренными живым религиозным чувством, теперь, в некоторых проявлениях своих, в виде социалистических учений, сделалась истиной, доступной каждому самому простому
человеку, жизнь же
общества самым грубым и очевидным образом на каждом шагу противоречит этой истине.
А войдет в сознание закон этот, как высший закон жизни — и само собой прекратится то губительное для нравственности состояние
людей, при котором величайшие несправедливости и жестокости, совершаемые
людьми друг против друга, считаются естественными, свойственными
людям поступками, совершится то, о чем мечтают теперь, чего желают и что обещают все социалистические, коммунистические устроители будущих
обществ, и гораздо больше этого.
Достигается это освобождение от мучащего и развращающего
людей зла не тем, что
люди укрепят или удержат существующее устройство: монархию, республику, какую бы то ни было, и не тем, что, уничтожив существующее устройство, установят лучшее, социалистическое, коммунистическое, вообще не тем, что одни
люди будут себе представлять известное, считаемое ими наилучшим, устройство
общества и будут насилием принуждать к нему других
людей, а только тем, что каждый
человек (большинство
людей), не думая и не заботясь для себя и для других о последствиях своей деятельности, будет поступать так или иначе, не ради того или иного устройства
общества, а только ради исполнения для себя, для своей жизни, признаваемого им высшим, закона жизни, закона любви, не допускающего насилия ни при каких условиях.
Не говоря уже о том, что нет никакого вероятия, что уничтожение несвойственного человеческой разумной и любовной природе насилия
человека над
человеком, не улучшило бы, а ухудшило положение
людей, не говоря уже об этом, теперешнее положение
общества так ужасно дурно, что трудно себе представить положение хуже.
Подчиняясь ли правительствам, или не подчиняясь им,
люди одинаково никогда не знали, не знают и не могут знать, в какую форму сложится их жизнь, и тем более не может по своей воле небольшое число
людей устраивать жизнь всех, так как форма жизни
людей складывается всегда не по воле некоторых
людей, а по очень многим сложным и независимым от воли некоторых
людей причинам, из которых главная — нравственное, религиозное состояние большинства
людей общества.
Суеверие это препятствует истинному прогрессу главное тем, что во имя сохранения и укрепления, или изменения и улучшения общественного устройства,
люди, обращая все свои силы на воздействие на других
людей, этим самым лишают себя той деятельности внутреннего совершенствования, которая одна может содействовать изменению устройства всего
общества.
Если правило о том, чтобы делать другому то, что ты хочешь, чтобы тебе делали, стало недостаточным против
людей, которых в нашем
обществе называют убийцами, грабителями и ворами, то только потому, что эти
люди составляют часть того огромного большинства народа, которое не переставая поколения за поколениями убивалось, ограблялось и обкрадывалось
людьми, вследствие своих суеверий не видящими преступности своих поступков.
Так что стоит только
человеку в мыслях хоть на время освободиться от того ужасного суеверия возможности знания будущего устройства
общества, оправдывающего всякого рода насилия для этого устройства, и искренно и серьезно посмотреть на жизнь
людей, и ему ясно станет, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как только оправдание
людьми своих привычных, излюбленных пороков: мести, корысти, зависти, честолюбия, властолюбия, гордости, трусости, злости.
Так что одинаково верят в необходимость насилия, как главное орудие устройства
общества, как те, которые, как рабочий народ, верят в законность существующего устройства
общества, так и так называемые образованные
люди, которые стараются постепенно исправить или революционным переворотом изменить существующее. И те и другие не только не признают, но не могут себе представить устройства
общества, как только основанное на насилии.
Так что если бы решение вопроса об освобождении себя от извращенного христианского учения и вытекающего из него допущения насилия, нарушающего любовь, и признание христианского учения в его истинном значении зависело только от
людей цивилизованных, пользующихся в нашем
обществе в материальном отношении лучшим, в сравнении с большинством рабочего народа, положением, то предстоящий переход
людей от жизни, основанной на насилии, к жизни, основанной на любви, еще не был бы так близок и настоятелен, как он близок и настоятелен теперь и особенно у нас в России, где огромное большинство народа, более двух третей, еще не развращено ни богатством, ни властью, ни цивилизацией.
— Пили уже и ели! — сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего
общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
Неточные совпадения
Любовное свидание мужчины с женщиной именовалось «ездою на остров любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п —
человек, избегающий
общества, нелюдим.] «милая отшельница» и т. п.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям
общества, то самое, что делают никуда негодившиеся
люди.
Один из умных
людей, принадлежащих к этому кружку, называл его «совестью Петербургского
общества».
Брат Николай был родной и старший брат Константина Левина и одноутробный брат Сергея Ивановича, погибший
человек, промотавший бо̀льшую долю своего состояния, вращавшийся в самом странном и дурном
обществе и поссорившийся с братьями.
Смысл слов Кити теперь уже переводился Левиным так: «Не разлучай меня с ним. Что ты уедешь — мне всё равно, но дай мне насладиться
обществом этого прелестного молодого
человека».