И как воображу эту неприступную, гордую, действительно
достойную девушку, и с таким умом, рука в руку с Ламбертом, то… вот то-то с умом!
«Я долго тебе не отвечала, — писала она, — потому что была больна — и больна от твоего же письма! Что мне отвечать на него? Тебе гораздо лучше будет полюбить ту
достойную девушку, о которой ты пишешь, а меня — горькую и безотрадную — оставить как-нибудь доживать век свой!..»
Я знал, что я ни о чем не смею думать и что мне нет, да и не нужно поправки; но тем не менее я вспомнил теперь, что я здесь не крепок, что я тут чужой, что эти прекрасные,
достойные девушки непременно найдут себе достойных мужей, и наш теперешний милый кружок разлетится, и я останусь один… один…
Ей казалось, что она уже недостаточно молода для меня, недостаточно трудолюбива и энергична, чтобы начать новую жизнь, и она часто говорила с мужем о том, что мне нужно жениться на умной,
достойной девушке, которая была бы хорошей хозяйкой, помощницей, — и тотчас же добавляла, что во всем городе едва ли найдется такая девушка.
Неточные совпадения
— Я уверена, что она
достойная была
девушка, — коротко заметила Авдотья Романовна.
Против же женитьбы на Мисси в частности было, во-первых, то, что очень вероятно можно бы было найти
девушку имеющую еще гораздо больше достоинств, чем Мисси, и потому более
достойную его, и, во-вторых, то, что ей было 27 лет, и потому, наверное, у нее были уже прежние любови, — и эта мысль была мучительной для Нехлюдова.
—
Девушка эта, — продолжал Калинович, — имела несчастье внушить любовь человеку, вполне, как сама она понимала,
достойному, но не стоявшему породой на одной с ней степени. Она знала, что эта страсть составляет для него всю жизнь, что он чахнет и что достаточно одной ничтожной ласки с ее стороны, чтобы этот человек ожил…
Дело заключалось в том, что граф Николай Петрович Шереметев в 1801 году женился на своей крепостной
девушке Прасковье Ивановне Кузнецовой, прозвище которой переделали в «Ковалевскую» и говорили, будто она происходила из польской шляхты и была записана в крепость Шереметевых незаконно. К этому обстоятельству от нечего делать не переставали возвращаться при каждом удобном случае и
достойную уважения графиню в глаза чествовали, а за глаза звали «Парашкою».
Одним словом, я имел счастие решительно заслужить под конец полное благорасположение этой
достойной девицы (Blanche, впрочем, была и в самом деле предобрейшая
девушка, — в своем только роде, разумеется; я ее не так ценил сначала).