Неточные совпадения
Допустим невозможное, — то, что всё, что желает
познать теперешняя наука о
жизни, о чем утверждает (хотя и сама не веря в это), что всё это будет открыто: допустим, что всё открыто, всё ясно как день.
Вместо того, чтобы изучать тот закон, которому, для достижения своего блага, должна быть подчинена животная личность человека, и, только
познав этот закон, на основании его изучать все остальные явления мира, ложное познание направляет свои усилия на изучение только блага и существования животной личности человека, без всякого отношения к главному предмету знания, — подчинению этой животной личности человека закону разума, для достижения блага истинной
жизни.
При предположении же о том, что
жизнь человека есть только его животное существование, и что благо, указываемое разумным сознанием, невозможно, и что закон разума есть только призрак, такое изучение делается не только праздным, но и губительным, закрывая от человека его единственный предмет познания и поддерживая его в том заблуждении, что, исследуя отражение предмета, он может
познать и предмет.
Не себя мы можем
познавать из законов, управляющих животными, но животных мы
познаем только из того закона, который знаем в себе. И тем менее можем
познавать себя из законов своей
жизни, перенесенных на явления вещества.
Человеку полезно изучать и материал и орудие своей работы. Чем лучше он
познает их, тем лучше он будет в состоянии работать. Изучение этих включенных в его
жизнь видов существования — своего животного и вещества, составляющего животное, показывает человеку, как бы в отражении, общий закон всего существующего — подчинение закону разума и тем утверждает его в необходимости подчинения своего животного своему закону, но не может и не должен человек смешивать материал и орудие своей работы с самой своей работой.
Обыкновенно думают и говорят, что отречение от блага личности есть подвиг, достоинство человека. Отречение от блага личности — не достоинство, не подвиг, а неизбежное условие
жизни человека. В то же время, как человек сознает себя личностью, отделенной от всего мира, он
познает и другие личности отделенными от всего мира, и их связь между собою, и призрачность блага своей личности, и одну действительность блага только такого, которое могло бы удовлетворять его разумное сознание.
«Невозможно жертвовать своей
жизнью для блага других», а стоит человеку
познать это чувство, и смерть не только не видна и не страшна ему, но представляется высшим доступным ему благом.
«Не бороться с другими за свое личное благо, не искать наслаждений, не предотвращать страдания и не бояться смерти! Да это невозможно, да это отречение от всей
жизни! И как же я отрекусь от личности, когда я чувствую требования моей личности и разумом
познаю законность этих требований?» — говорят с полною уверенностью образованные люди нашего мира.
Только тот, кто не только понял, но
жизнью познал то, что «сберегший душу свою потеряет её, а потерявший душу свою ради Меня, сбережет её», — только кто понял, что любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит её в
жизнь вечную, только тот
познает истинную любовь.
Не вследствие любви к отцу, к сыну, к жене, к друзьям, к добрым и милым людям, как это обыкновенно думают, люди отрекаются от личности, а только вследствие сознания тщеты существования личности, сознания невозможности ее блага, и потому вследствие отречения от
жизни личности
познает человек истинную любовь и может истинно любить отца, сына, жену, детей и друзей.
Человек знает, что если его не было прежде, и он появился из ничего и умер, то его, особенного его, никогда больше не будет и быть не может. Человек
познает то, что он не умрет, только тогда, когда он
познает то, что он никогда не рожался и всегда был, есть и будет. Человек поверит в свое бессмертие только тогда, когда он поймет, что его
жизнь не есть волна, а есть то вечное движение, которое в этой
жизни проявляется только волною.
Но жалеть о том, что я не могу
познать теперь того, что именно было до моей
жизни и что будет после моей смерти, — это всё равно, что жалеть о том, что я не могу видеть того, что за пределами моего зрения. Ведь если бы я видел то, что за пределами моего зрения, я бы не видал того, что в его пределах. А мне ведь, для блага моего животного, мне нужнее всего видеть то, что вокруг меня.
Ведь то же и с разумом, посредством которого я
познаю. Если бы я мог видеть то, что за пределами моего разума, я бы не видал того, что в пределах его. А для блага моей истинной
жизни мне нужнее всего знать то, чему я должен подчинить здесь и теперь свою животную личность для того, чтобы достигнуть блага
жизни. И разум открывает мне это, открывает мне в этой
жизни тот единый путь, на котором я не вижу прекращение своего блага.
Вопросы: зачем? и за что?, возникающие в душе человека при испытывании или воображении страдания, показывают только то, что человек не
познал той деятельности, которая должна быть вызвана в нем страданием, и которая освобождает страдание от его мучительности. И действительно, для человека, признающего свою
жизнь в животном существовании, не может быть этой, освобождающей страдание деятельности, и тем меньше, чем уже он понимает свою
жизнь.
Для человека, понимающего
жизнь как подчинение своей личности закону разума, боль не только не есть зло, но есть необходимое условие, как его животной, так и разумной
жизни. Не будь боли, животная личность не имела бы указания отступлений от своего закона; не испытывай страданий разумное сознание, человек не
познал бы истины, не знал бы своего закона.
Всякое мое понятие о внешней
жизни основано на сознании моего стремления к благу. И потому, только
познав, в чем мое благо и моя
жизнь, я буду в состоянии
познать и то, что есть благо и
жизнь других существ. Благо же и
жизнь других существ, не
познав свою, я никак не могу знать.
Неточные совпадения
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним. В борьбе за материальные интересы люди иногда являются личными врагами, но ведь
жизнь не сводится вся целиком к уголовному и гражданскому процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека
познать самого себя».
Как вдруг глубоко окунулась она в треволнения
жизни и как
познала ее счастливые и несчастные дни! Но она любила эту
жизнь: несмотря на всю горечь своих слез и забот, она не променяла бы ее на прежнее, тихое теченье, когда она не знала Обломова, когда с достоинством господствовала среди наполненных, трещавших и шипевших кастрюль, сковород и горшков, повелевала Акулиной, дворником.
Он свои художнические требования переносил в
жизнь, мешая их с общечеловеческими, и писал последнюю с натуры, и тут же, невольно и бессознательно, приводил в исполнение древнее мудрое правило, «
познавал самого себя», с ужасом вглядывался и вслушивался в дикие порывы животной, слепой натуры, сам писал ей казнь и чертил новые законы, разрушал в себе «ветхого человека» и создавал нового.
— Слышал я про это, голубчик, неоднократно слышал от людей. Что говорить, дело великое и славное; все предано человеку волею Божиею; недаром Бог вдунул в него дыхание
жизни: «Живи и
познай».
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда в первый раз юноша не по чужим указаниям, а сам по себе
познает всю красоту и важность
жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку, видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.