— Вы знали это и мной хотели прикрыть их. Если бы вы
не были женщины, — вскрикнул он, подняв огромный кулак над нею, и, довернувшись, убежал.
Неточные совпадения
— Да я
не дьявол… — и слышно
было, что улыбались уста, говорившие это. — Я
не дьявол, я просто грешная
женщина, заблудилась —
не в переносном, а в прямом смысле (она засмеялась), измерзла и прошу приюта…
Сомневаться после этого взгляда в том, что это
был дьявол, а
не простая, добрая, милая, робкая
женщина, нельзя
было.
«Да, такого человека можно полюбить. Эти глаза. И это простое, благородное и — как он ни бормочи молитвы — и страстное лицо! — думала она. — Нас,
женщин,
не обманешь. Еще когда он придвинул лицо к стеклу и увидал меня, и понял, и узнал. В глазах блеснуло и припечаталось. Он полюбил, пожелал меня. Да, пожелал», — говорила она, сняв, наконец, ботик и ботинок и принимаясь за чулки. Чтобы снять их, эти длинные чулки на ластиках, надо
было поднять юбки. Ей совестно стало, и она проговорила...
Решение
было такое, что он должен исполнить требование
женщины, что вера ее может спасти ее сына; сам же он, отец Сергий, в этом случае
не что иное, как ничтожное орудие, избранное богом.
— Делают и успехи. Одна славная девочка
есть, мясника дочь. Добрая, хорошая девочка. Вот если бы я
была порядочная
женщина, то, разумеется, по папашиным связям, я бы могла найти место зятю. А то я ничего
не умела и вот довела их всех до этого.
Это вам Гусь выправил документик. Ну, знаете, ежели бы вы
не были женщиной, Зоя Денисовна, прямо б сказал, что вы гений.
— Благодарю тебя, мой царь, за все: за твою любовь, за твою красоту, за твою мудрость, к которой ты позволил мне прильнуть устами, как к сладкому источнику. Дай мне поцеловать твои руки, не отнимай их от моего рта до тех пор, пока последнее дыхание не отлетит от меня. Никогда не было и
не будет женщины счастливее меня. Благодарю тебя, мой царь, мой возлюбленный, мой прекрасный. Вспоминай изредка о твоей рабе, о твоей обожженной солнцем Суламифи.
— Вы извините меня, — заговорил барон после того, как скрылись за деревьями Фрицы. — Я не хочу вас оскорбить…Но, клянусь честью, я сумел бы отмстить за скрипача, если бы вы
не были женщиной…Стыдно, Тереза! Мне было стыдно за вас пред девочкой!
Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна
женщина не может их выдержать,
не так ли?
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения
было много
женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки
не стало.
Но таково
было ослепление этой несчастной
женщины, что она и слышать
не хотела о мерах строгости и даже приезжего чиновника велела перевести из большого блошиного завода в малый.
С полною достоверностью отвечать на этот вопрос, разумеется, нельзя, но если позволительно допустить в столь важном предмете догадки, то можно предположить одно из двух: или что в Двоекурове, при немалом его росте (около трех аршин), предполагался какой-то особенный талант (например, нравиться
женщинам), которого он
не оправдал, или что на него
было возложено поручение, которого он, сробев,
не выполнил.
Как бы то ни
было, нельзя отвергать, что это
была женщина далеко
не дюжинная.