Неточные совпадения
30) Для человека, понимающего свою
жизнь так, как она только и может быть понимаема, всё большим и большим соединением своей души со всем живым любовью и сознанием своей божественности — с богом, достигаемым только усилием в настоящем, не может быть
вопроса о том, что будет с его душою после смерти тела. Душа не была и не будет, а всегда естьв настоящем. О том же, как будет сознавать себя душа после смерти тела, не дано знать человеку, да и не нужно ему.
Для того, чтобы жить доброй
жизнью, нет надобности знать о том, откуда ты явился и что будет на том свете. Думай только о том, чего хочет не твое тело, а твоя душа, и тебе не нужно будет знать ни о том, откуда ты явился, ни о том, что будет после смерти. Не нужно будет знать этого потому, что ты будешь испытывать то полное благо, для которого не существуют
вопросы ни о прошедшем, ни о будущем.
Для получения ответа на этот
вопрос раскройте историю любого народа и прочтите описание одного из тех ста тысяч сражений, которые вели люди в угоду закона борьбы. На этих войнах убито несколько миллиардов людей, так что в каждом из тех сражений загублено больше
жизней, перенесено больше страданий, чем бы их накопилось веками по причине непротивления злу.
Живи один, сказал мудрец. Это значит то, что решай
вопрос своей
жизни сам с собой, с тем богом, который живет в тебе, а не по советам или суждениям других людей.
Христианское учение отвечает на это лжеучение тем, что оно переносит
вопрос совсем в другую, более существенную и более важную для
жизни каждого отдельного человека область.
Вопрос же о том, какая форма
жизни сложится вследствие такой деятельности людей, не существует для христианина.
Единственное объяснение той безумной
жизни, противной сознанию лучших людей всех времен, которую ведут люди нашего времени, в том, что молодые поколения обучаются бесчисленным самым трудным предметам: о состоянии небесных тел, о состоянии земли за миллионы лет, о происхождении организмов и т. п., не обучаются они только тому одному, что всем и всегда нужно: тому, какой смысл человеческой
жизни, как надо прожить ее, что думали об этом
вопросе и как решили его мудрейшие люди всех веков.
Важна не длина
жизни, но глубина ее. Дело не в продолжении
жизни, но в том, чтобы жить не во времени. А живем мы не во времени только тогда, когда мы живем усилием добра. Когда мы живем так, мы не задаем себе
вопроса о времени.
Мы путаемся в мыслях о будущей
жизни. Мы спрашиваем себя, что будет после смерти? Но ведь об этом нельзя спрашивать, — нельзя спрашивать потому, что
жизнь и будущее — это противоречие:
жизнь только в настоящем. Нам кажется, что она была и будет, — а
жизнь только есть. Надо решать не
вопрос о будущем, а о том, как жить в настоящем, сейчас.
По мере продления
жизни, и в особенности доброй
жизни, ослабевают значение времени и интерес
вопроса о том, что будет. Чем старше, тем быстрее идет время, тем всё меньше и меньше получает значения то, что «будет», и всё больше и больше то, что «есть».
Только посмотреть на
жизнь, ведомую людьми в нашем мире, посмотреть на Чикаго, Париж, Лондон, все города, все заводы, железные дороги, машины, войска, пушки, крепости, храмы, книгопечатни, музеи, 30-этажные дома и т. п., и задать себе
вопрос, что надо сделать прежде всего для того, чтобы люди могли жить хорошо? Ответить можно наверное одно: прежде всего перестать делать всё то лишнее, что теперь делают люди. А это лишнее в нашем европейском мире — это 0,99 всей деятельности людей.
Вопрос о том, есть ли загробная
жизнь или нет ее, есть
вопрос о том, есть ли время произведение нашего ограниченного телом способа мышления или необходимое условие всего существующего?
То, что время не может быть необходимым условием всего существующего, доказывается тем, что мы сознаем в себе нечто не подлежащее времени: свою
жизнь в настоящем. И потому
вопрос о том, есть ли или нет загробная
жизнь, есть, собственно,
вопрос о том, что из двух реально: наше представление о времени или сознание нашей
жизни в настоящем.
Если человек полагает свою
жизнь в настоящем, то для него не может быть
вопроса об его
жизни в будущем.
И всякому человеку надо прежде всего решить
вопрос, сын ли он хозяина или поденщик, совсем или не совсем он умирает со смертью тела. Когда же человек поймет, что есть в нем то, что смертно, есть и то, что бессмертно, то ясно, что и заботиться он будет в этой
жизни больше о том, что бессмертно, чем о том, что смертно, — будет жить не как работник, а как хозяйский сын.
Кончается ли наша
жизнь с телесной смертью, это
вопрос самой большой важности, и нельзя не думать об этом. Смотря по тому, верим ли мы или нет в бессмертие, и поступки наши будут разумны или бессмысленны.
Поэтому главная наша забота должна быть о том, чтобы решить
вопрос, совсем или не совсем умираем мы в плотской смерти, и если не совсем, то что именно в нас бессмертно. Когда же мы поймем, что есть в нас то, что смертно, и то, что бессмертно, то ясно, что и заботиться мы в этой
жизни должны больше о том, что бессмертно, чем о том, что смертно.
Если ты спрашиваешь, зачем зло? Я отвечаю
вопросом: зачем
жизнь? Зло затем, чтобы была
жизнь.
Жизнь проявляется в освобождении от зла.
В разговоре она не мечтает и не умничает: у ней, кажется, проведена в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. По всему видно было, что чувство, всякая симпатия, не исключая и любви, входят или входили в ее жизнь наравне с прочими элементами, тогда как у других женщин сразу увидишь, что любовь, если не на деле, то на словах, участвует во всех
вопросах жизни и что все остальное входит стороной, настолько, насколько остается простора от любви.