Неточные совпадения
Хорошо бывает человеку
подумать о том, что он такое со своим телом. Тело это кажется большим, если сравнить его с блохой, и крошечным, если сравнить его с землей. Хорошо
подумать еще
о том, что и земля-то вся наша — песчинка в сравнении с солнцем, и солнце — песчинка в сравнении с звездой Сириусом, а Сириус — ничто в сравнении с
другими, еще бóльшими звездами, и так без конца.
Ветвь, отрезанная от своего сучка, тем самым отделилась от целого дерева. Так и человек при раздоре с
другим человеком отрывается и от всего человечества. Но ветвь отсекается чужой рукой, человек же сам своей ненавистью отрезает себя от ближнего своего и не
думает о том, что он этим отрывает себя от всего человечества.
Но как только человек
подумает об этом поглубже или узнает
о том, что
думали об этом мудрые люди мира, он узнает, что это что-то, от чего люди чувствуют себя отделенными, не есть тот вещественный мир, который тянется во все стороны без конца по месту, а также и без конца по времени, а есть что-то
другое.
Когда человек сделал грех и понял, что он согрешил, ему две дороги: одна та, чтобы признать грех и
думать о том, как бы не повторять его,
другая та, чтобы, не веря своей совести, справиться
о том, как люди смотрят на тот грех, который он сделал, и если люди не осуждают, продолжать грешить, не сознавая своих грехов.
Гордые люди так заняты тем, чтобы поучать
других, что им некогда
подумать о себе, да и незачем: они и так хороши. И потому, чем больше они поучают
других, тем всё ниже и ниже сами падают.
Только заботой
о чужом мнении можно объяснить себе самый обыкновенный и вместе с тем самый удивительный поступок людской: ложь. Человек знает одно и говорит
другое. Зачем? Нет
другого объяснения, как только то, что он
думает, что, если он скажет правду, люди не похвалят, а если солжет, люди похвалят его.
Самое важное для тебя то, как ты сам себя понимаешь, потому что от этого ты будешь или счастлив, или несчастлив, а никак не от того, как
другие будут понимать тебя. И потому не
думай о суждении людском, а только
о том, как тебе не ослабить, а усилить свою духовную жизнь.
Кто не
думает сам по себе, тот подчиняется мыслям
другого человека. А подчинять кому-нибудь свою мысль — гораздо более унизительное рабство, чем подчинить кому-нибудь свое тело.
Думай сам своей головой и не заботься
о том, что скажут
о тебе люди.
Дело в том, что по странной ошибке нашего ума полет нашей веры всегда соединен с понятием
о восхождении вверх, причем не
думают о том, что, как бы высоко мы ни поднимались, нам все-таки придется опять спуститься вниз, чтобы стать твердой ногой в каком-нибудь
другом мире.
Он состоит в том, что ребенку, спрашивающему у старших, живших прежде его и имевших возможность познать мудрость прежде живших людей,
о том, что такое этот мир и его жизнь и какое отношение между тем и
другим, — отвечают не то, что
думают и знают эти старшие, а то, что
думали люди, жившие тысячи лет тому назад, и во что никто из взрослых людей уже не верит и не может верить.
Времени и пространства нет: и то и
другое необходимо нам только для того, чтобы мы могли понимать предметы. И потому очень ошибочно
думать, что рассуждения
о звездах, свет которых еще не дошел до нас, и
о состоянии солнца за миллионы лет и т. п. суть рассуждения очень важные. В таких рассуждениях нет ничего не только важного, но нет ничего серьезного. Всё это только праздная игра ума.
Надо не
думать о будущем, а только в настоящем стараться делать жизнь радостной для себя и
других. «Завтрашний день печется сам
о себе». Это великая правда. Тем-то и хороша жизнь, что никак не знаешь, что нужно для будущего. Одно наверное нужно и годится всегда — в настоящую минуту любовь к людям.
Очень ошибочно
думать, что деятельность, просто как деятельность, без соображения
о том, в чем она состоит, есть дело почтенное, заслуживающее уважения. Вопрос в том, в чем деятельность и при каких условиях человек ничего не делает. Один человек занимается целыми днями судейскими делами, присуждая людей к наказаниям, или обучением солдат стрельбе, или ростовщичеством и, занимаясь этими делами, пользуется для удовлетворения своих потребностей трудами
других людей.
Если человек
думает только
о себе и ищет во всем своей выгоды, то он не может быть счастлив. Хочешь жить для истинного своего блага, жить для себя, живи для
других.
Не может быть счастья, пока не перестал
думать о себе. Но этого нельзя делать не совсем. Если осталась хоть малейшая забота
о себе, всё испорчено. Я знаю, что это трудно, но знаю и то, что нет
другого средства добыть счастье.
Стоит только немного
подумать, и мы всегда найдем за собою какую-нибудь вину перед человеческим родом (пусть это будет хотя бы только та вина, что, благодаря гражданскому неравенству людей, мы пользуемся известными преимуществами, ради которых
другие должны испытывать еще больше лишений), — и это помешает нам посредством себялюбивых представлений
о своих заслугах считать себя выше
других людей.
Чем выше считает сам себя человек, тем он слабее: чем ниже он
о себе
думает, тем он тверже и сам для себя и перед
другими.
Старушка-крестьянка за несколько часов до смерти говорила дочери
о том, что она рада тому, что умирает летом. Когда дочь спросила: почему? — умирающая отвечала, что она рада потому, что зимой трудно копать могилу, а летом легко. Старушке было легко умирать, потому что она до последнего часа
думала не
о себе, а
о других.
Для того, чтобы заставить себя поступать хорошо, почаще вспоминай
о том, что непременно очень скоро умрешь. Только представь себе живо, что ты накануне смерти, и ты наверное не будешь ни хитрить, ни обманывать, ни лгать, ни осуждать, ни бранить, ни злобствовать, ни отнимать чужое. Накануне смерти можно делать только самые простые добрые дела: помочь
другому, утешить, оказать ему любовь. А эти дела и всегда самые нужные и радостные. От этого хорошо всегда, а особенно, когда запутался,
думать о смерти.
Всё в жизни кажется очень простым; всё связно, одного порядка и объясняется одно
другим. Смерть же представляется чем-то совершенно особенным, нарушающим всё простое, ясное и понятное в жизни. И поэтому люди большей частью стараются не
думать о смерти. Это большая ошибка. Напротив, надо свести жизнь со смертью так, чтобы жизнь имела часть торжественности и непонятности смерти, и смерть — часть ясности, простоты и понятности жизни.