Неточные совпадения
Христос научает человека тому, что в нем есть то, что поднимает его
выше этой жизни с ее суетой, страхами и похотями. Человек, познавший учение Христа, испытывает то, что испытала бы птица, если бы она
не знала того, что у нее есть крылья, и вдруг поняла бы, что она может летать, быть свободной и ничего
не бояться.
Душа и тело — вот что человек считает своим, о чем беспрестанно печется. Но надо знать, что настоящее «ты» — это
не твое тело, а твоя душа. Помни это, вознеси душу свою
выше плоти, соблюдай ее от всякой житейской грязи,
не давай плоти подавлять ее, — тогда хорошо проживешь жизнь.
Человек
не потому
выше животных, что может мучить их, а потому, что он способен жалеть их. А жалеет человек животных потому, что чувствует, что в них живет то же, что живет и в нем.
Считается большим непростительным грехом надругаться над иконами, священными книгами, храмами, и
не считается грехом надругательство над человеком. А между тем в человеке, в самом испорченном, живет то, что
выше всего человеческого. Все же книги, иконы, храмы — только произведения рук человеческих.
Если человек хочет отличиться от других богатством, почетом, чинами, то сколько бы он ни возвеличивался, ему никогда
не будет довольно, и он никогда
не будет спокоен и радостен. Если же он поймет, что в нем живет то божественное начало, которое живет во всех людях, то он тотчас же станет и спокоен и радостен, в каком бы он ни был положении, потому что будет понимать, что в нем есть то, что
выше всего на свете.
Не ищи бога в храмах. Он близок к тебе, он внутри тебя. Он живет в тебе. Только отдайся ему, и ты поднимешься
выше счастья и несчастья.
Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это
не значит то, что бога нет, а только то, что бог
не деревянный. Понять бога мы
не можем, но можем всё больше и больше сознавать его. И потому, если мы откидываем грубое понятие о боге, то это нам на пользу. Делается это для того, чтобы мы всё лучше и
выше сознавали то, что мы называем богом.
Люди хотят добиться свободы тем, чтобы оградить себя, свое тело, от всего того, что может связать тело и помешать ему делать всё, что ему захочется. В этом большая ошибка. То самое, чем люди ограждают свое тело от всяких стеснений: богатство,
высокое положение, добрая слава, это самое
не дает желаемой свободы, а, напротив, только больше связывает. Для того, чтобы добиться большей свободы, люди из своих грехов, соблазнов и суеверий строят себе тюрьму и садятся в нее.
Не падение страшно, а страшно оправдание падения, страшна та ложь, которая выставляет эти падения или чем-то роковым, неизбежным, или чем-то прекрасным и
высоким.
Во всей животной жизни, и особенно в рождении детей, человеку надо быть
выше скота, а никак уже
не ниже его. Люди же именно в этом самом большею частью ниже животного. Животные сходятся самец с самкой только тогда, когда от них может быть плод. Люди же, мужчина с женщиной, сходятся ради удовольствия,
не думая о том, будут или
не будут от этого дети.
Происходит это оттого, что когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже
не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов. В старину рассуждения эти состояли в том, что неисповедимая и неизменная воля бога предназначила одним людям низкое положение и труд, а другим —
высокое и пользование благами жизни.
Не думай, что добродетель в храбрости и силе: если ты можешь стать
выше гнева, простить и полюбить того, кто обидел тебя, то ты делаешь лучшее, что можешь сделать человеку.
Вспоминая свою прежнюю жизнь, я вижу теперь, что я никогда
не позволял разгораться своему враждебному чувству на тех людей, которых считал
выше себя, и никогда
не оскорблял их; но зато малейший неприятный для меня поступок человека, которого я считал ниже себя, вызывал мой гнев на него и оскорбление, и чем
выше я считал себя перед таким человеком, тем легче я оскорблял его; иногда даже одна воображаемая мною низость положения человека уже вызывала с моей стороны оскорбление ему.
Гордые люди считают одних себя лучше и
выше других людей. Другие же гордые люди считают
не их, а себя самыми лучшими людьми. Но гордые люди
не смущаются этим и вполне уверены, что все те, кто считает себя
выше их, ошибаются и что правы только они.
Смешно видеть двух гордых людей, когда они сходятся и каждый из них считает себя
выше всех людей на свете. Со стороны это смешно, а самим этим двум гордецам
не смешно: они ненавидят друг друга и мучаются от этого.
Человек знает, что живет дурно, но, вместо того чтобы переменить свою жизнь к лучшему, он старается уверить себя, что он
не такой человек, как все, а
выше других, и что поэтому ему надо жить именно так, как он живет. От этого и бывает то, что если люди живут дурно, они бывают и горды.
Грех гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек
не может уже считать ни себя, ни своих близких, ни свой народ
выше и лучше других людей.
Только тогда легко жить с человеком, когда
не считаешь ни себя
выше, лучше его, ни его
выше и лучше себя.
Гордые люди делают то же, что делали бы пешеходы, если бы вместо того чтобы идти ногами, взлезли на ходули. На ходулях и
выше, и грязь недостает, и шаги больше, да горе в том, что на ходулях далеко
не уйдешь, да еще того гляди свалишься в грязь и людей насмешишь и от людей отстанешь.
То же бывает с гордецами. Они и далеко отстают от тех, кто
не поднимает себя
выше своего роста, и, кроме того, часто сваливаются с своих ходуль и становятся посмешищем.
Можно бы было понять то, что люди считают себя неравными потому, что один сильнее, больше телом, чем другой, или умнее, или бойчее, или больше знает, или добрее, чем другой. Но обыкновенно
не по этому разделяют людей и считают одних людей
выше, а других ниже. Неравными считают людей потому, что один называется князем, генералом, а другой мужиком, рабочим, один в дорогой одежде, а другой в лаптях.
Не раз видел я под Севастополем, когда во время перемирия сходились солдаты русские и французские, как они,
не понимая слов друг друга, все-таки дружески, братски улыбались, делая знаки, похлопывая друг друга по плечу или брюху. Насколько люди эти были
выше тех людей, которые устраивали войны и во время войны прекращали перемирие и, внушая добрым людям, что они
не братья, а враждебные члены разных народов, опять заставляли их убивать друг друга.
Не верь тому, что равенство невозможно или что оно может быть только в далеком будущем. Учись у детей. Оно сейчас может быть для каждого человека и для этого
не нужно никаких законов. Ты сам в своей жизни можешь установить равенство со всеми людьми, с которыми сходишься. Только
не оказывай особенного уважения тем, которые себя считают великими и
высокими, а, главное, оказывай такое же, как ко всем, уважение тем, которых считают маленькими и низкими.
Считать людей одних
выше, других ниже, неравными между собою, могут только люди, живущие одной телесной жизнью. Если человек живет духовной жизнью, для него
не может быть неравенства.
Помни, что во всех одинаково живет дух божий,
выше которого мы ничего
не знаем.
Сила есть то орудие, посредством которого невежество заставляет своих последователей делать те дела, к которым они по природе
не склонны; и (подобно попытке заставить воду идти
выше своего уровня) в тот момент, когда орудие это перестанет действовать, прекращаются и его последствия.
Государи должны обладать гибкой способностью изменять свои убеждения сообразно обстоятельствам и, как я сказал
выше, если возможно,
не избегать честного пути, но, в случае необходимости, прибегать и к бесчестным средствам.
Напрасно будет человек стараться избавиться от грехов, если только он
не отречется от своего тела, если
не перестанет ставить требования тела
выше требований души.
С точки зрения счастья вопрос жизни неразрешим, так как самые
высокие наши стремления мешают нам быть счастливыми. С точки зрения долга то же затруднение, так как исполненный долг дает мир, а
не счастье.
Для того, чтобы люди могли хорошо жить, надо, чтобы был мир между ними. А там, где каждый хочет быть
выше других,
не может быть мира. Чем смиренное люди, тем легче им жить мирной жизнью.
Кто
не питает отвращения к тому самолюбию, которое заставляет его ставить себя
выше всего в мире, тот вполне ослеплен потому что ничто так
не противоречит справедливости и истине, как такое мнение о себе. Это ложно само в себе, потому что нельзя быть
выше всего в мире, и, кроме того, и несправедливо, так как все требуют себе того же.
Поэтому, если святой человек и живет
выше народа, народ
не чувствует этого. Он находится впереди народа, но народ
не страдает от этого. Поэтому мир
не переставая восхваляет его. Святой человек
не спорит ни с кем, никто в мире
не спорит с ним.
Если бог, как предмет нашей веры,
выше нашего разумения и мы
не можем обнять его разумом, то из этого еще
не следует того, что мы должны пренебрегать деятельностью разума, считая ее вредною.
Хотя предметы веры, без всякого сомнения, находятся вне круга нашего разумения,
выше его, однако разум и по отношению к ним имеет такое важное значение, что мы без него обойтись никак
не можем. Он исполняет как бы назначение цензора, который, допуская из области веры
выше разума стоящую, то есть метафизическую, истину, отрицает всякую мнимую истину, которая противоречит разуму.
Чем хуже становится человеку телесно, тем лучше ему становится духовно. И потому человеку
не может быть дурно. Духовное и телесное — это как два конца коромысла весов: чем тяжелее телесное, тем
выше поднимается конец духовный, тем лучше душе, и наоборот.
Жизнь, какая бы ни была, есть благо,
выше которого нет никакого. Если мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это только в сравнении с другой, воображаемой, лучшей, жизнью, но ведь мы никакой другой лучшей жизни
не знаем и
не можем знать, и потому жизнь, какая бы она ни была, есть высшее, доступное нам, благо.
Мы часто пренебрегаем благом этой жизни, рассчитывая где-то, когда-то получить большее благо. Но такого большего блага нигде никогда
не может быть, потому что нам в жизни нашей дано такое великое благо — жизнь,
выше которого нет и
не может быть.