«Могу и буду бороться со всеми, но великий эфиоп, стоящий ногами на земле и упирающийся головой в небо,
не по силам человеку. Не могу бороться с ним».
«Иго мое благо». Люди надевают на себя ярмо, не по ним сделанное, и впрягаются в воз не по их силам. Ярмо не по себе и воз
не по силам, — это жизнь для блага своего тела или для телесного блага других людей. Благо только во всё большем и большем сознании в себе бога. Только это ярмо сделано как раз по силам людей, и ему-то учит Иисус. Попробуйте и узнаете, как ладно и легко. Кто захочет узнать, правду ли я говорю, пусть попытается делать то, что я говорю, — сказал Иисус.
Неточные совпадения
Заблуждение о том, что одни люди могут
силой заставлять других людей жить
по своей воле, произошло
не оттого, что кто-нибудь придумал этот обман, а оттого, что люди, отдаваясь своим страстям, начали насиловать людей и потом старались придумать оправдание своему насилию.
Когда люди говорят, что всем надо жить мирно, никого
не обижать, а сами
не миром, а
силою заставляют людей жить
по своей воле, то они как будто говорят: делайте то, что мы говорим, а
не то, что мы делаем. Можно бояться таких людей, но нельзя им верить.
Сила есть то орудие, посредством которого невежество заставляет своих последователей делать те дела, к которым они
по природе
не склонны; и (подобно попытке заставить воду идти выше своего уровня) в тот момент, когда орудие это перестанет действовать, прекращаются и его последствия.
По учению же Христа, ни один человек
не может
не только убивать, но насиловать другого, даже и
силою сопротивляться ему,
не может делать зла
не только ближним, но даже врагам своим.
Он был такого низкого мнения о них
не по неведению, так как сам изучил эти науки, а потому, что
не хотел, чтоб на излишние занятия тратились время и
силы, которые могли быть употреблены на самое нужное человеку: на его нравственное совершенствование.
— Я теперь уже не тот заносчивый мальчик, каким я сюда приехал, — продолжал Аркадий, — недаром же мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить все мои силы истине; но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде; они представляются мне… гораздо ближе. До сих пор я не понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне
не по силам… Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному чувству… Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня поймете…
Я хотел обойти кругом сквера, но подвиг был
не по силам: сделав шагов тридцать, я сел в коляску, и кучер опять беспощадно погнал лошадей, опять замелькали предметы.
И вот вместо твердых основ для успокоения совести человеческой раз навсегда — ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было
не по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, — и это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою!
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими
силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки
по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч —
по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Не жнет,
не пашет — шляется //
По коновальской должности, // Как
сил не нагулять?
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит
по миру, //
Не отойдя сосет!
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел
по грудь // С натуги!
По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками //
По мелочам ушла!