В первое время своей жизни, в детстве, человек живет больше для тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Что больше подрастает человек, то всё больше и больше начинает заботиться о суждении людей, среди которых живет, и ради этого суждения забывает о требованиях тела: об еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда
человек подчиняется больше всего требованиям души и для души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
Неточные совпадения
Если в старину, когда каждый народ
подчинялся одной неограниченной власти своего верховного обоготворяемого владыки и представлялся сам себе как бы островом среди постоянно стремящегося залить его океана, если тогда патриотизм и имел смысл и представлялся добрым делом, то в наше время, когда пережитое уже народами чувство требует от
людей прямо противоположного тому, чего требует их разум, нравственное чувство, религия — признания равенства и братства всех
людей, патриотизм не может представляться не чем иным, как только самым грубым суеверием.
Люди признают насильническую власть и
подчиняются ей, потому что боятся, что если не будет такой власти, то злые
люди будут насиловать и обижать добрых. Пора
людям понять, что этого нечего бояться; нечего бояться потому, что то, чего они боятся, то и есть, то есть что теперь, при теперешних властях, злые не переставая насилуют и обижают добрых, и обижают и насилуют так, что трудно думать, чтобы без этих властей и обиды были бы хуже.
Человеку дана власть только над самим собою. Только свою жизнь может устраивать
человек так, как он считает для себя хорошим и нужным. А почти все
люди заняты тем, чтобы устраивать жизнь других
людей, и из-за этой заботы об устройстве жизни
людей сами
подчиняются тому устройству, которое приготавливают для них другие
люди.
Если и было когда-нибудь время, что могли быть герои и мудрецы настолько нравственно выше общего уровня
людей, что большинство
людей охотно и естественно
подчинялось им во всех их требованиях, даже противных выгодам подчиняющихся, и само признавало благодетельность над собой их насилия, то время это уже давно прошло.
Люди уже давно не верят в старые обычаи, законы, учреждения, а все-таки
подчиняются им, потому что каждый думает, что большинство
людей осудит его, если он откажется повиноваться. А между тем большинство уже давно не верит, а только каждый боится быть первым.
Кто не думает сам по себе, тот
подчиняется мыслям другого
человека. А подчинять кому-нибудь свою мысль — гораздо более унизительное рабство, чем подчинить кому-нибудь свое тело. Думай сам своей головой и не заботься о том, что скажут о тебе
люди.
Как назовем мы то, когда видим, что большое число
людей не только повинуются, но служат, не только
подчиняются, но раболепствуют перед одним
человеком или перед немногими некоторыми
людьми, — и раболепствуют так, что не имеют ничего своего: ни имущества, ни детей, ни даже самой жизни, которые бы они считали своими, и терпят грабежи, жестокости не от войска, не от варваров, но от одного
человека, и не от Геркулеса или Самсона, но от
людей большей частью очень плохих в нравственном отношении.
Нельзя перечислить всех законов на законах и правил на правилах, которым он должен
подчиняться и незнанием которых (хотя и нельзя их знать) не может отговариваться
человек самого либерального государства.
Гораздо естественнее представить себе общество
людей, управляемое разумными, выгодными и признаваемыми всеми правилами, чем те общества, в которых живут теперь
люди,
подчиняясь никто не знает кем установленным государственным законам.
Когда душа спит, бездействует, тело неудержимо
подчиняется тем проявлениям чувств, которые вызывают в нем поступки
людей, окружающих
человека.
Люди зевают, и он зевает;
люди горячатся, и он горячится;
люди гневаются, и он гневается;
люди умиляются, плачут, и у него выступают слезы.
— Жизнь строга… она хочет, чтоб все
люди подчинялись ее требованиям, только очень сильные могут безнаказанно сопротивляться ей… Да и могут ли? О, если б вы знали, как тяжело жить… Человек доходит до того, что начинает бояться себя… он раздвояется на судью и преступника, и судит сам себя, и ищет оправдания перед собой… и он готов и день и ночь быть с тем, кого презирает, кто противен ему, — лишь бы не быть наедине с самим собой!
Это, конечно, не слепой фатализм, перед которым не остается ничего другого, как преклониться, и не произвол, которому
люди подчиняются, потому что за ним стоит целый легион темных сил; но все-таки это закон, и именно закон последовательного развития одних явлений из других.
Неточные совпадения
Утром, выпив кофе, он стоял у окна, точно на краю глубокой ямы, созерцая быстрое движение теней облаков и мутных пятен солнца по стенам домов, по мостовой площади. Там, внизу, как бы
подчиняясь игре света и тени, суетливо бегали коротенькие
люди, сверху они казались почти кубическими, приплюснутыми к земле, плотно покрытой грязным камнем.
— Вы думаете, что способны убить
человека? — спросил Самгин, совершенно неожиданно для себя
подчинившись очень острому желанию обнажить Инокова, вывернуть его наизнанку. Иноков посмотрел на него удивленно, приоткрыв рот, и, поправляя волосы обеими руками, угрюмо спросил:
— Но бывает, что
человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим
людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к
людям, которые убеждены, что именно они лучшие
люди мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны
подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь, газеты…
— Странно действует природа на тебя. Вероятно, вот так
подчинялся ей первобытный
человек. Что ты думаешь?
В ту же минуту из ресторана вышел Стратонов, за ним — группа солидных
людей окружила, столкнула Самгина с панели, он
подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив свернуть в одну из боковых улиц. Но из-за углов тоже выходили кучки
людей, вольно и невольно вклинивались в толпу, затискивали Самгина в средину ее и кричали в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.