Неточные совпадения
Утром, выпив кофе, он стоял у окна, точно на краю глубокой ямы, созерцая быстрое движение теней облаков и мутных пятен солнца по стенам домов, по мостовой площади. Там, внизу, как бы
подчиняясь игре света и тени, суетливо бегали коротенькие
люди, сверху они казались почти кубическими, приплюснутыми к земле, плотно покрытой грязным камнем.
— Вы думаете, что способны убить
человека? — спросил Самгин, совершенно неожиданно для себя
подчинившись очень острому желанию обнажить Инокова, вывернуть его наизнанку. Иноков посмотрел на него удивленно, приоткрыв рот, и, поправляя волосы обеими руками, угрюмо спросил...
— Но бывает, что
человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим
людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к
людям, которые убеждены, что именно они лучшие
люди мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны
подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь, газеты…
— Странно действует природа на тебя. Вероятно, вот так
подчинялся ей первобытный
человек. Что ты думаешь?
В ту же минуту из ресторана вышел Стратонов, за ним — группа солидных
людей окружила, столкнула Самгина с панели, он
подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив свернуть в одну из боковых улиц. Но из-за углов тоже выходили кучки
людей, вольно и невольно вклинивались в толпу, затискивали Самгина в средину ее и кричали в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.
— Помнишь — Туробоев сказал, что царь —
человек, которому вся жизнь не по душе, и он себя насилует,
подчиняясь ей?
— Замечательный акустический феномен, — сообщил Климу какой-то очень любезный и женоподобный
человек с красивыми глазами. Самгин не верил, что пушка может отзываться на «музыку небесных сфер», но, настроенный благодушно, соблазнился и пошел слушать пушку. Ничего не услыхав в ее холодной дыре, он почувствовал себя очень глупо и решил не
подчиняться голосу народа, восхвалявшему Орину Федосову, сказительницу древних былин Северного края.
Самгин слушал его невнимательно, думая: конечно, хорошо бы увидеть Бердникова на скамье подсудимых в качестве подстрекателя к убийству! Думал о гостях, как легко
подчиняются они толчкам жизни, влиянию фактов, идей. Насколько он выше и независимее, чем они и вообще —
люди, воспринимающие идеи, факты ненормально, болезненно.
Подчиняясь желанию задеть неприятного
человека, Клим поискал в памяти острое, обидное словечко, но, не найдя его, пробормотал...
«В таких домах живут миллионы
людей, готовых
подчиниться всякой силе. Этим исчерпывается вся их ценность…»
«Большинство
людей обязано покорно
подчиняться своему назначению — быть сырым материалом истории. Им, как, например, пеньке, не нужно думать о том, какой толщины и прочности совьют из них веревку и для какой цели она необходима».
Самгин рассказывал ей о Кутузове, о том, как он характеризовал революционеров. Так он вертелся вокруг самого себя, заботясь уж не столько о том, чтоб найти для себя устойчивое место в жизни, как о том, чтоб
подчиняться ее воле с наименьшим насилием над собой. И все чаще примечая, подозревая во многих
людях людей, подобных ему, он избегал общения с ними, даже презирал их, может быть, потому, что боялся быть понятым ими.
А так как деятельность его происходила среди очень молодых
людей, принимавших его безграничную самоуверенность за глубокомыслие и мудрость, то большинство
подчинялось ему, и он имел большой успех в революционных кругах.
Одни
люди в большинстве случаев пользуются своими мыслями, как умственной игрой, обращаются с своим разумом, как с маховым колесом, с которого снят передаточный ремень, а в поступках своих
подчиняются чужим мыслям — обычаю, преданию, закону; другие же, считая свои мысли главными двигателями всей своей деятельности, почти всегда прислушиваются к требованиям своего разума и
подчиняются ему, только изредка, и то после критической оценки, следуя тому, что решено другими.
Почему огромное количество
людей, на стороне которых есть преобладание физической силы, согласны
подчиняться одному
человеку или небольшой кучке
людей, если они носители власти?
Достоинство
человека в том, чтобы не
подчиняться тому, что ниже его.
Кто не знал ни зависти, ни самолюбия, кто бескорыстно жертвовал собою, кто охотно
подчинялся людям, не стоившим развязать ремень от сапог его?..
Известно, как в прежние времена оканчивались подобные положения: отличная девушка в гадком семействе; насильно навязываемый жених пошлый
человек, который ей не нравится, который сам по себе был дрянноватым
человеком, и становился бы чем дальше, тем дряннее, но, насильно держась подле нее,
подчиняется ей и понемногу становится похож на
человека таксебе, не хорошего, но и не дурного.
Поразительно, что
люди с такой легкостью
подчиняются преподносимому им смыслу, не имеющему, в сущности, никакого отношения к их неповторимой индивидуальной судьбе.
Для Ермилыча было много непонятного в этих странных речах, хотя он и привык
подчиняться авторитету суслонского писаря и верил ему просто из вежливости. Разве можно не поверить этакому-то
человеку, который всякий закон может рассудить?
Ее бог был весь день с нею, она даже животным говорила о нем. Мне было ясно, что этому богу легко и покорно
подчиняется всё:
люди, собаки, птицы, пчелы и травы; он ко всему на земле был одинаково добр, одинаково близок.
Много мужчин и женщин живут вместе, потому что так надо, так принято в ссылке; сожительства стали в колонии традиционным порядком, И эти
люди, как слабые, безвольные натуры,
подчинились этому порядку, хотя никто не принуждал их к тому.
— Райнер не такой
человек, чтобы
подчиняться личностям, — утвердила Лиза, приставая к голосам, не разделявшим опасений Ступиной.
Этот большой, сильный и небрежный
человек как-то невольно, незаметно для самого себя, стал
подчиняться тому скрытому, неуловимому, изящному обаянию женственности, которое нередко таится под самой грубой оболочкой, в самой жесткой, корявой среде.
Такова была среда, которая охватывала Имярека с молодых ногтей. Живя среди массы
людей, из которых каждый устраивался по-своему, он и сам
подчинялся общему закону разрозненности. Вместе с другими останавливался в недоумении перед задачами жизни и не без уныния спрашивал себя: ужели дело жизни в том и состоит, что оно для всех одинаково отсутствует?
Возьмем для примера хоть страх завтрашнего дня. Сколько постыдного заключается в этой трехсловной мелочи! Каким образом она могла въесться в существование
человека, существа по преимуществу предусмотрительного, обладающего зиждительною силою? Что придавило его? что заставило так безусловно
подчиниться простой и постыдной мелочи?
Человеку сильному и предприимчивому тяжело
подчиниться общинным порядкам, которые прежде всего обезличивают его, налагают путы на всю его деятельность, вторгаются в его жизненную обстановку и вообще держат под угрозой"сравнения с прочими".
— Со вчерашнего вечера я обдумал дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут не усилил бы интонации и не изменил бы ни одной йоты в методичности своего изложения), — обдумав дело, я решил, что замышляемое убийство есть не только потеря драгоценного времени, которое могло бы быть употреблено более существенным и ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной дороги, которое всегда наиболее вредило делу и на десятки лет отклоняло успехи его,
подчиняясь влиянию
людей легкомысленных и по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
Но я
человек серьезный и могу не захотеть
подчиняться праздным фантазиям взбалмошной женщины!
— Нам,
людям, не дано ангельства, и наши чувственные побуждения приравнивают нас к животным; но мы не должны сим побуждениям совершенно
подчиняться, ибо иначе можем унизиться до зверства — чувства совершенно противоположного гуманности, каковую нам следует развивать в себе, отдавая нашей чувственности не более того, сколько нужно для нашего благоденствия.
Прогнали с парохода Максима — это был серьезный, добрый парень, а Сергея,
человека подлого, оставили. Все это — не так. А почему эти
люди, способные затравить
человека, довести его почти до безумия, всегда покорно
подчиняются сердитым окрикам матросов, безобидно выслушивают ругательства?
Я смотрел на Ларионыча, недоуменно соображая: почему эти крепкие, буйные
люди так легко
подчиняются ему?
Смотрят
люди на предмет различно, но как те, так и другие и третьи рассуждают о войне как о событии совершенно не зависящем от воли
людей, участвующих в ней, и потому даже и не допускают того естественного вопроса, представляющегося каждому простому
человеку: «Что, мне-то нужно ли принимать в ней участие?» По мнению всех этих
людей, вопросов этого рода даже не существует, и всякий, как бы он ни смотрел на войну сам лично, должен рабски
подчиняться в этом отношении требованиям власти.
Подчиняясь,
люди только покоряются тем требованиям, которые к ним предъявляются, не рассуждая и не делая усилия воли; для неподчинения нужно самостоятельное рассуждение и усилие, на которое не каждый бывает способен.
Если огромные богатства, накопленные рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым
людям; если стачкам рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым
людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять законы, которым все должны
подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью
людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над телами
людей устанавливают это.
Ведь если бы не было этих
людей, готовых по воле тех, кому они
подчиняются, истязать, убивать того, кого велят, никто никогда не решился бы утверждать то, что с уверенностью утверждают все неработающие землевладельцы, а именно, что земля, окружающая мрущих от безземелья крестьян, есть собственность
человека, не работающего на ней, и что мошеннически собранные хлебные запасы должны храниться в целости среди умирающего с голода населения, потому что купцу нужны барыши и т. п.
Общественное мнение всё более и более осуждает и отрицает насилие, и потому
люди, всё более и более
подчиняясь общественному мнению, всё менее и менее охотно занимают положения, поддерживаемые насилием; те же, которые занимают эти положения, всё менее и менее могут употреблять насилие.
И тогда
люди, с одной стороны, чувствуя необходимость
подчиниться новому общественному мнению, и, с другой стороны, не решаясь отступать от прежнего, находятся в неестественном, колеблющемся состоянии.
То же происходит и теперь в нашем человечестве при переходе, переживаемом нами, от языческого жизнепонимания к христианскому. Общественный
человек нашего времени приводится самою жизнью к необходимости отречься от языческого понимания жизни, не свойственного теперешнему возрасту человечества, и
подчиниться требованиям христианского учения, истины которого, как бы они ни были извращены и перетолкованы, все-таки известны ему и одни представляют разрешение тех противоречий, в которых он путается.
Возможность же совершать над
людьми телесное насилие прежде всего дает организация вооруженных
людей такая, при которой все вооруженные
люди действуют согласно,
подчиняясь одной воле.
Не потому присоединена Ницца к Франции, Лотарингия к Германии, Чехия к Австрии; не потому раздроблена Польша; не потому Ирландия и Индия
подчиняются английскому правлению; не потому воюют с Китаем и убивают африканцев, не потому американцы изгоняют китайцев, а русские теснят евреев; не потому землевладельцы пользуются землей, которую они не обрабатывают, и капиталисты произведениями труда, совершаемого другими, что это — добро, нужно и полезно
людям и что противное этому есть зло, а только потому, что те, кто имеет власть, хотят, чтобы это так было.
Так, одних
людей они уверяют в том, что они не простые, одинаковые с другими
люди, а
люди особенные, которые должны быть особенно возвеличиваемы, другим же внушают всеми средствами, что они ниже всех других
людей и потому должны безропотно
подчиняться тому, что им предписывают высшие.
Истина не только указывает путь жизни человеческой, но открывает тот единственный путь, по которому может идти жизнь человеческая. И потому все
люди неизбежно, свободно или не свободно пойдут по пути истины: одни — сами собою совершая предназначенное им дело жизни, другие — невольно
подчиняясь закону жизни. Свобода
человека в этом выборе.
«Но если даже и справедливо, — скажут защитники существующего строя, — то, что общественное мнение, при известной степени своей определенности и ясности, может заставить инертную массу
людей внехристианских обществ — нехристианские народы — и
людей испорченных и грубых, живущих среди обществ,
подчиниться ему, то какие признаки того, что это христианское общественное мнение возникло и может заменить действие насилия?
Бывают такие времена, подобные весне, когда старое общественное мнение еще не разрушилось и новое еще не установилось, когда
люди уже начинают обсуживать поступки свои и других
людей на основании нового сознания, а между тем в жизни по инерции, по преданию продолжают
подчиняться началам, которые только в прежние времена составляли высшую степень разумного сознания, но которые теперь уже находятся в явном противоречии с ним.
Живет спокойно такой
человек: вдруг к нему приходят
люди и говорят ему: во-1-х, обещайся и поклянись нам, что ты будешь рабски повиноваться нам во всем том, что мы предпишем тебе, и будешь считать несомненной истиной и
подчиняться всему тому, что мы придумаем, решим и назовем законом; во-вторых, отдай часть твоих трудов в наше распоряжение; мы будем употреблять эти деньги на то, чтобы держать тебя в рабстве и помешать тебе противиться насилием нашим распоряжениям; в-3-х, избирай и сам избирайся в мнимые участники правительства, зная при этом, что управление будет происходить совершенно независимо от тех глупых речей, которые ты будешь произносить с подобными тебе, и будет происходить по нашей воле, по воле тех, в руках кого войско; в-четвертых, в известное время являйся в суд и участвуй во всех тех бессмысленных жестокостях, которые мы совершаем над заблудшими и развращенными нами же
людьми, под видом тюремных заключений, изгнаний, одиночных заключений и казней.
Для христианина обещание подданства какому бы то ни было правительству, — тот самый акт, который считается основанием государственной жизни, есть прямое отречение от христианства, потому что
человек безусловно вперед обещающийся
подчиняться тем законам, которые составляют и будут составлять
люди, этим обещанием самым положительным образом отрекается от христианства, состоящего в том, чтобы во всех случаях жизни
подчиняться только сознаваемому им в себе божескому закону любви.
Патриархальные религии обоготворяли семьи, роды, народы; государственные религии обоготворяли царей и государства. Даже и теперь большая часть малообразованных
людей, как наши крестьяне, называющие царя земным богом,
подчиняются законам общественным не по разумному сознанию их необходимости, не потому, что они имеют понятие об идее государства, а по религиозному чувству.
И действительно, в этом нет ничего неестественного, и способность
людей маломыслящих
подчиняться указаниям
людей, стоящих на высшей степени сознания, есть всегдашнее свойство
людей, то свойство, вследствие которого
люди,
подчиняясь одним и тем же разумным началам, могут жить обществами: одни — меньшинство — сознательно
подчиняясь одним и тем же разумным началам, вследствие согласия их с требованиями своего разума; другие — большинство —
подчиняясь тем же началам бессознательно только потому, что эти требования стали общественным мнением.
Но мало этого, в Германии, там, откуда и взялась общая воинская повинность, Каприви высказал то, что старательно скрывалось прежде, то, что
люди, которых надо будет убивать, не одни иноземцы, но свои, те самые рабочие, из которых взято большинство солдат. И это признание не открыло глаза
людям, не ужаснуло их. И после этого, как и прежде, они продолжают идти, как бараны, в ставку и
подчиняться всему тому, что от них требуют.