Неточные совпадения
— О! это ужасный народ! вы
их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё асистенты, только бы уйти с дела. Подлый народ! — Срам так поступать, ребята, срам! Отдать нашу траншею! — добавил
он,
обращаясь к солдатам.
— Ребята! надо сходить назад — взять офицера, что ранен там в канаве, — сказал
он не слишком громко и повелительно, чувствуя, как неприятно будет солдатам исполнять это приказанье, — и действительно, так как
он ни
к кому именно не
обращался, никто не вышел, чтобы исполнить
его.
— Право не знаю, капитан: мы заплатили с повозкой 90 рублей. Это очень дорого? — прибавил
он,
обращаясь ко всем и
к Козельцову, который смотрел на
него.
— А вы тоже из Севастополя? — продолжал
он. — Ах, Боже мой, как это удивительно! Ведь как мы все в Петербурге думали об вас, обо всех героях! — сказал
он,
обращаясь к Козельцову с уважением и добродушной лаской.
— Дай-ка и я выпью стаканчик! — сказал
он, садясь подле стола. — Что это, вы из Петербурга едете, молодой человек? — сказал
он, ласково
обращаясь к Володе.
— Эта опасность («про какую
он говорит опасность, сидя на Северной», подумал Козельцов), лишения, ничего достать нельзя, — продолжал
он,
обращаясь всё
к Володе. — И что вам за охота, я решительно вас не понимаю, господа! Хоть бы выгоды какие-нибудь были, а то так. Ну, хорошо ли это, в ваши лета вдруг останетесь калекой на всю жизнь?
— Что за честь, когда нечего есть! — презрительно смеясь, сказал комисионер,
обращаясь к обозному офицеру, который тоже засмеялся при этом. — Заведи-ка из «Лучии»: мы послушаем, — сказал
он, указывая на коробочку с музыкой: — я люблю ее…
— Разумеется, больно, — сердито сказал
он. — Оставьте! мне хорошо, — и пальцы в чулке зашевелились еще быстрее. — Здравствуйте! Как вас зовут, извините, — сказал
он,
обращаясь к Козельцову. — Ах, да, виноват, тут всё забудешь, — сказал
он, когда тот сказал
ему свою фамилию. — Ведь мы с тобой вместе жили, — прибавил
он, без всякого выражения удовольствия, вопросительно глядя на Володю.
— Петр Николаич! — сказал денщик, толкая за плечо спящего. — Тут прапорщик лягут… Это наш юнкер, — прибавил
он,
обращаясь к прапорщику.
— Что же,
они точно смелые,
их благородие ужасно какие смелые! — сказал барабанщик не громко, но так, что слышно было,
обращаясь к другому солдату, как будто оправдываясь перед
ним в словах ротного командира и убеждая
его, что в
них ничего нет хвастливого и неправдоподобного.
— Вланг, принесите-ка мне мою трубочку да набейте, —
обратился он к юнкеру, который тотчас же охотно побежал за трубкой.
— Да что обидно-то? Разве
он тут разгуляется? Как же! Гляди, наши опять отберут. Уж сколько б нашего брата ни пропало, а, как Бог свят, велит амператор — и отберут. Разве наши так оставят
ему? Как же! Hа вот тебе голые стены; а шанцы-то все повзорвали… Небось, свой значок на кургане поставил, а в город не суется. Погоди, еще расчет будет с тобой настоящий — дай срок, — заключил
он,
обращаясь к французам.
Артемий Филиппович (в сторону).Эка, черт возьми, уж и в генералы лезет! Чего доброго, может, и будет генералом. Ведь у него важности, лукавый не взял бы его, довольно. (
Обращаясь к нему.)Тогда, Антон Антонович, и нас не позабудьте.
Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и на потолке, все
обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту же, которая имела неосторожность подсесть близко к носовой ноздре, он потянул впросонках в самый нос, что заставило его крепко чихнуть, — обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения.
Неточные совпадения
Городничий. Нет, нет; позвольте уж мне самому. Бывали трудные случаи в жизни, сходили, еще даже и спасибо получал. Авось бог вынесет и теперь. (
Обращаясь к Бобчинскому.)Вы говорите,
он молодой человек?
— Поняли, старички? —
обратился он к обеспамятевшим обывателям.
— Тако да видят людие! — сказал
он, думая попасть в господствовавший в то время фотиевско-аракчеевский тон; но потом, вспомнив, что
он все-таки не более как прохвост,
обратился к будочникам и приказал согнать городских попов:
И как
он потом, ловко повернувшись на одном каблуке,
обратился к городскому голове и присовокупил:
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, —
обращался он к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как были бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному закону в день издавать предоставлено было!