Неточные совпадения
— Да ты сам, Женя, брал при мне, и именно двенадцатирублевые, — сказала жена, сконфуженная, огорченная и готовая плакать. — Я и сама не знаю,
как они меня обморочили, —
говорила она, — гимназисты. Красивый молодой человек, казался такой комильфотный.
— Не хочу с тобой
говорить, — сказала жена и ушла в свою комнату и стала вспоминать,
как в ее семье не хотели выдавать ее замуж, считая мужа ее гораздо ниже по положению, и
как она одна настояла на этом браке; вспомнила про своего умершего ребенка, равнодушие мужа к этой потере и возненавидела мужа так, что подумала о том,
как бы хорошо было, если бы он умер.
— Да, очень грустно, очень грустно, —
говорил отец Михаил Введенский, поглаживая рукой гладкие бока наперсного креста. — Я очень рад, что вы передали дело мне; я,
как служитель церкви, постараюсь не оставить молодого человека без наставлений, но и постараюсь
как можно более смягчить назидание.
«Да, я сделаю так,
как подобает моему званию»,
говорил себе отец Михаил, думая, что он, совершенно забыв недоброжелательство к себе отца, имеет в виду только благо и спасение юноши.
— Я считаю недостойным себя
говорить с таким господином,
как вы, — проговорил отец Михаил, оскорбленный последними словами Смоковникова в особенности потому, что он знал, что они справедливы. Он прошел полный курс духовной академии и потому давно уже не верил в то, что исповедывал и проповедывал, а верил только в то, что все люди должны принуждать себя верить в то, во что он принуждал себя верить.
Между тем Иван Миронов стал ловким, смелым и успешным конокрадом. Афимья, его жена, прежде ругавшая его за плохие дела,
как она
говорила, теперь была довольна и гордилась мужем, тем, что у него тулуп крытый и у ней самой полушалок и новая шуба.
Архиерей посадил Мисаила с собой и стал
говорить о том,
какие новости проявились в его епархии.
Министр был по душе добрый человек и очень жалел эту здоровую, красивую казачку, но он
говорил себе, что на нем лежат тяжелые государственные обязанности, которые он исполняет,
как они ни трудны ему. И когда его бывший товарищ, камергер, знакомый Тюриных, встретился с ним на придворном бале и стал просить его за Тюрина и Турчанинову, министр пожал плечами, так что сморщилась красная лента на белом жилете, и сказал...
В общей камере он жил среди двадцати человек,
как будто был один, никого не видел, ни с кем не
говорил и всё так же мучался. Особенно тяжело ему было, когда все спали, а он не спал и попрежнему видел ее, слышал ее голос, потом опять являлись черные с своими страшными глазами и дразнили его.
И так до трех раз он спросил ее. Но она всё-таки ничего не сказала. И он проснулся. С тех пор ему легче стало, и он
как бы очнулся, оглянулся вокруг себя и в первый раз стал сближаться и
говорить с своими товарищами по камере.
Тогда праведники скажут ему в ответ: «Господи! когда мы видели тебя алчущим и накормили, или жаждущим и напоили? когда мы видели тебя странником и приняли, или нагим и одели? когда мы видели тебя больным или в темнице и пришли к тебе?» И царь скажет им в ответ: «Истинно
говорю вам: так
как вы сделали это одному из сих братьев моих меньших, то сделали мне».
Тогда и они скажут ему в ответ: «Господи! когда мы видели тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили тебе?» Тогда скажет им в ответ: «Истинно
говорю вам: так
как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали мне».
И потому, допрашивая его, он беспрестанно подбадривал себя и подстегивал, чтобы не смущаться и не путаться. Поражало его то, что Степан
говорил про свои дела,
как про что-то давно прошедшее, совершенное не им, а каким-то другим человеком.
У ней были теперь две ближайшие цели: первая обратить Махина или, скорее,
как она
говорила это себе, вернуть к себе, к своей доброй, прекрасной натуре.
Лиза молчала, краснела и потела, но, когда он кончил, она с слезами, стоящими в глазах, начала
говорить, сначала робко, о том, что Христос сказал: «оставь отца и мать и иди за мной», потом, всё больше и больше одушевляясь, высказала всё то свое представление о том,
как она понимала христианство.
Каждые две недели он
говорил проповеди. И на проповеди эти съезжалось всё больше и больше народа. И слава его,
как проповедника, разглашалась всё больше и больше. Было что-то особенное, смелое, искренное в его проповедях. И от этого он так сильно действовал на людей.
Сначала шло хорошо, но что дальше, то хуже. «Il devenait de plus en plus agressif», [Он становился всё более и более агрессивным,]
как сказала потом императрица. Он громил всех.
Говорил о казни. И приписывал необходимость казни дурному правлению. Разве в христианской стране можно убивать людей?
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину.
Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом —
как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (бьет себя по лбу).
Как я — нет,
как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные.
Какой вздор
говорит!
Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось,
как она хотела», — и так, право, обрадовалась, что не могла
говорить.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)