Неточные совпадения
— Тут ничего, ты
лежи, — сказал Никита, — я проведу, — и с Васильем Андреичем
в санях провел лошадь под уздцы вниз шагов десять и потом немного вверх и остановился.
На прежнем месте Никиты не было, но
в санях лежало что-то, занесенное уже снегом, и Василий Андреич догадался, что это был Никита.
Заправив руками полы шубы между лубком
саней и Никитой и коленками ног прихватив ее подол, Василий Андреич
лежал так ничком, упершись головой
в лубок передка, и теперь уже не слышал ни движения лошади, ни свиста бури, а только прислушивался к дыханию Никиты.
Проезжая деревню, где я чинил часы, я закутался в тулуп и
лежал в санях. Также и в кабак, где стащил половик, я отказался войти. Всю дорогу мы молчали — я не начинал, приказчик ни слова не спросил. На второй половине пути заехали в трактир. Приказчик, молчаливый и суровый, напоил меня чаем и досыта накормил домашними лепешками с картофелем на постном масле. По приезде в Ярославль приказчик высадил меня, я его поблагодарил, а он сказал только одно слово: «Прощавай!»
«Так вот она какова, артель-то у них, — рассуждал Патап Максимыч,
лежа в санях рядом с паломником. — Меж себя дело честно ведут, а попадись посторонний, обдерут как липку… Ай да лесники!.. А бестолочи-то что, галденья-то!.. С час места попусту проваландали, а кончили тем же, чем я зачал… Правда, что артели думой не владати… На работе артель золото, на сходке хуже казацкой сумятицы!..»
Долохов, молча, с закрытыми глазами,
лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно-изменившееся и неожиданно восторженно-нежное выражение лица Долохова.
Неточные совпадения
Они хохотали, кричали, Лютов возил его по улицам
в широких
санях, запряженных быстрейшими лошадями, и Клим видел, как столбы телеграфа, подпрыгивая
в небо, размешивают
в нем звезды, точно кусочки апельсинной корки
в крюшоне. Это продолжалось четверо суток, а затем Самгин,
лежа у себя дома
в постели, вспоминал отдельные моменты длительного кошмара.
Осип, обкладчик, перебегал от
саней к
саням по колено
в снегу и прилаживался, рассказывая про лосей, которые теперь ходят по глубокому снегу и глодают осиновую кору, и про медведей, которые
лежат теперь
в своих дремучих берлогах, пыхтя
в отдушины теплым дыханьем.
Это было через край. Я соскочил с
саней и пошел
в избу. Полупьяный исправник сидел на лавке и диктовал полупьяному писарю. На другой лавке
в углу сидел или, лучше,
лежал человек с скованными ногами и руками. Несколько бутылок, стаканы, табачная зола и кипы бумаг были разбросаны.
— Сбегай-ка на двор, там
в санях под седушкой вобла
лежит. Принеси. Знаешь, моя лошадь гнедая, с лысинкой.
Иногда,
в жаркий полдень, я разыскивал эту кошку, брал ее с собой на задний двор, где у нас
лежали кузова старых
саней, и, улегшись
в одном из этих кузовов, принимался ласкать ее.