Неточные совпадения
— Фрау Луизе, — начал Гагин,
стараясь избегать моего взора, — вдова бывшего здешнего бургомистра, [Бургомистр — выборное лицо, стоявшее во главе городского самоуправления.] добрая, впрочем пустая старушка.
Я разделся, лег и
старался заснуть; но час спустя я опять сидел в постели, облокотившись локтем на подушку, и снова думал об этой «капризной девочке с натянутым смехом…» «Она сложена, как маленькая рафаэлевская Галатея в Фарнезине, [Знаменитая фреска «Триумф Галатеи» работы Рафаэля.] — шептал я, — да; и она ему не сестра…»
Я нашел Асю точно такою же, какою я ее оставил; как я ни
старался наблюдать за нею — ни тени кокетства, ни признака намеренно принятой роли я в ней не заметил; на этот раз не было возможности упрекнуть ее в неестественности.
По природе стыдливая и робкая, она досадовала на свою застенчивость и с досады насильственно
старалась быть развязной и смелой, что ей не всегда удавалось.
Впрочем, я
старался о них не думать; бродил не спеша по горам и долинам, засиживался в деревенских харчевнях, мирно беседуя с хозяевами и гостями, или ложился на плоский согретый камень и смотрел, как плыли облака, благо погода стояла удивительная.
Задумано — сделано; и вот мы с ней на берегах Рейна, где я
стараюсь заниматься живописью, а она… шалит и чудит по-прежнему.
— Я желала… — начала Ася,
стараясь улыбнуться, но ее бледные губы не слушались ее, — я хотела… Нет, не могу, — проговорила она и умолкла. Действительно, голос ее прерывался на каждом слове.
— Да, да, — повторил я с каким-то ожесточением, — и в этом вы одни виноваты, вы одни. Зачем вы сами выдали вашу тайну? Кто заставлял вас все высказать вашему брату? Он сегодня был сам у меня и передал мне ваш разговор с ним. — Я
старался не глядеть на Асю и ходил большими шагами по комнате. — Теперь все пропало, все, все.
Но здесь я увидел, что напрасно понадеялся на свое усердие, ибо как ни
старался я выпавшие колки утвердить, но столь мало успел в своем предприятии, что при малейшей неосторожности или простуде колки вновь вываливались, и в последнее время господин градоначальник могли произнести только „П-плю!“.
— Я понимаю, понимаю, — перебил он ее, взяв письмо, но не читая его и
стараясь ее успокоить; — я одного желал, я одного просил — разорвать это положение, чтобы посвятить свою жизнь твоему счастию.
Не шевельнул он ни глазом, ни бровью во все время класса, как ни щипали его сзади; как только раздавался звонок, он бросался опрометью и подавал учителю прежде всех треух (учитель ходил в треухе); подавши треух, он выходил первый из класса и
старался ему попасться раза три на дороге, беспрестанно снимая шапку.
— Но напротив же, напротив! Если б у них была эта безмозглая мысль, так они бы всеми силами
постарались ее припрятать и скрыть свои карты, чтобы потом поймать… А теперь — это нагло и неосторожно!
Милый друг, // К чему вопрос такой? тревожит // Меня напрасно он. Семью //
Стараюсь я забыть мою. // Я стала ей в позор; быть может // (Какая страшная мечта!), // Моим отцом я проклята, // А за кого?
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству…
постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и
стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Хлестаков. Непременно, непременно! Я
постараюсь.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь,
стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже
стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».