Неточные совпадения
— Ничего, ничего, — повторил он опять по-русски, — вы добрая девушка… а вот кто-то к вам идет.
Прощайте. Вы очень добрая девушка.
Старик Лаврецкий долго не мог
простить сыну его свадьбу; если б, пропустя полгода, Иван Петрович явился к нему с повинной головой и бросился ему в ноги, он бы, пожалуй, помиловал его, выбранив его сперва хорошенько и постучав по нем для страха клюкою; но Иван Петрович жил за границей и, по-видимому, в ус себе не дул.
«
Прости —
прощай, моя безответная!» — прошептал он, кланяясь ей в последний раз, в церкви.
Иногда такая брала его тоска по жене, что он, казалось, все бы отдал, даже, пожалуй…
простил бы ее, лишь бы услышать снова ее ласковый голос, почувствовать снова ее руку в своей руке.
— Экая она болтушка,
прости господи! — проворчала Марфа Тимофеевна, — чай, под секретом тебе сообщила, что вот, мол, какой навертывается жених. Шушукала бы с своим поповичем; нет, видно, ей мало. И ведь нет еще ничего, да и слава богу! а она уже болтает.
— Вы должны
простить, — промолвила она тихо, — если хотите, чтобы и вас
простили.
—
Простить! — подхватил Лаврецкий. — Вы бы сперва должны были узнать, за кого вы просите?
Простить эту женщину, принять ее опять в свой дом, ее, это пустое, бессердечное существо! И кто вам сказал, что она хочет возвратиться ко мне? Помилуйте, она совершенно довольна своим положением… Да что тут толковать! Имя ее не должно быть произносимо вами. Вы слишком чисты, вы не в состоянии даже понять такое существо.
Прощай!» Голова его, с нахлобученной на глаза фуражкой, исчезла.
Лаврецкий подвез старика к его домику: тот вылез, достал свой чемодан и, не протягивая своему приятелю руки (он держал чемодан обеими руками перед грудью), не глядя даже на него, сказал ему по-русски: «Прощайте-с!» — «
Прощайте», — повторил Лаврецкий и велел кучеру ехать к себе на квартиру.
— Я давно ее
простил, — перебил Лаврецкий и махнул рукой.
— Нет, не то, — возразила Лиза и покраснела. — Вы не так меня поняли. Вы должны позаботиться о том, чтобы вас
простили…
— Кому? Богу. Кто же может нас
простить, кроме бога.
— Это вы не можете знать, — проговорила Лиза вполголоса. — Вы забыли, — еще недавно, вот когда вы со мной говорили, — вы не хотели ее
прощать.
Барыня давно ей
простила, и опалу сложила с нее, и с своей головы чепец подарила; но она сама не захотела снять свой платок и все ходила в темном платье; а после смерти барыни она стала еще тише и ниже.
— Эх, Варвара Павловна, — перебил ее Лаврецкий, — вы умная женщина, да ведь и я не дурак; я знаю, что этого вам совсем не нужно. А я давно вас
простил; но между нами всегда была бездна.
— Я не хотел пойти по избитой дороге, — проговорил он глухо, — я хотел найти себе подругу по влечению сердца; но, видно, этому не должно быть.
Прощай, мечта! — Он глубоко поклонился Лизе и вернулся в дом.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел в кабинет к Марье Дмитриевне и около часа просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша мать вас зовет,
прощайте навсегда… (фр.).] — сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее в слезах. Паншин сообщил ей свое несчастие.
Я его люблю, но этого я ему никогда не
прощу.
А теперь
прощай, батюшка.
— Я желаю, чтобы вы меня
простили, — проговорила Варвара Павловна, не поднимая глаз.
— Она желает, чтобы вы ее
простили, — повторила Марья Дмитриевна.
— Довольно,
прощайте. Не идите за мной.
—
Прощайте,
прощайте! — повторила она, еще ниже спустила вуаль и почти бегом пустилась вперед.
— А мне налево.
Прощайте.
И кто ж это видывал, чтоб из-за эдакой из-за козьей бороды,
прости господи, из-за мужчины в монастырь идти?
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка!
Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Увы, Татьяна увядает; // Бледнеет, гаснет и молчит! // Ничто ее не занимает, // Ее души не шевелит. // Качая важно головою, // Соседи шепчут меж собою: // Пора, пора бы замуж ей!.. // Но полно. Надо мне скорей // Развеселить воображенье // Картиной счастливой любви. // Невольно, милые мои, // Меня стесняет сожаленье; //
Простите мне: я так люблю // Татьяну милую мою!